На их счастье, не все подобные учреждения занимались уничтожением населения, неугодного Гитлеру. Чаще всего это были обычные уголовные или трудовые зоны. То есть места заключения, предназначенные для содержания преступников и современных рабов. Так что в лагеря смерти арестанты больше не попадали. За что были весьма благодарны своей такой переменчивой и непостоянной судьбе.

К концу этого трудного и неторопливого пути на всю бригаду осталось всего лишь два чемодана. Один принадлежал лично Фридриху. Хозяином другого, невероятно большого и тяжелого «сундука» являлся сам комендант польского учебно-тренировочного заведения. Того самого лагеря, где парни натаскивали сторожевых немецких овчарок.

Долго ли, коротко, но до вольного города Гамбурга команда бывших смертников добиралась чуть больше месяца. Хотя в знаменитый на всю Европу огромный морской порт пленные почему-то не заехали. В один ненастный день Фридрих Баер, как всегда, сдал свою команду начальнику очередной трудовой зоны. Забрал оставшуюся поклажу и вежливо попрощался. Однако на этот раз он забыл сказать парням, когда вернется. Вот так просто немецкий ефрейтор опять исчез из жизни Григория, теперь уже навсегда.

Прибывших из Польши заключенных привели в канцелярию лагеря. Отобрали аусвайсы и распределили в разные бараки, находящиеся достаточно далеко друг от друга. Бойцы получили разноцветные пропуска и сильно расстроились от мысли, что им все-таки придется расстаться. Красноармейцы понуро вышли из здания комендатуры. Пожали друг другу руки и крепко, по-мужски обнялись. Разошлись по новым местам жительства, и больше Григорий их уже никогда не встречал. Выжили они в той жуткой бойне или нет, он так и не узнал.

Казарма, в которой оказался парень, мало чем отличалась от всех виденных им ранее. Те же грубые двухъярусные деревянные нары и длинный проход между ними. Те же засаленные соломенные тюфяки, валяющиеся на грязных, неудобных шконках. Такие же истощенные голодом люди вокруг, одетые кто во что горазд. Вернее сказать, в то, в чем их арестовали.

Как и весь лагерь, этот барак тоже оказался интернациональным. Кто только не находился за высоким забором из колючей проволоки. Голландцы, бельгийцы, французы и прочие граждане Европы, оккупированной Гитлером. В небольшом количестве там имелись русские, украинцы и прочие славяне, отнесенные фашистами к неполноценным нациям. Единственным отличием, которое заметил Григорий, было то, что территория зоны разделялась на две половины, мужскую и женскую.

Парню опять несказанно повезло. К своей великой радости, он узнал, что его ближайший сосед по нарам тоже славянин. Более того, он оказался русским эмигрантом из так называемой первой волны. То есть был хоть и бывшим, но все-таки соотечественником. Каким-то совершенно непонятным образом этот мужчина очутился за рубежом еще в далекие двадцатые годы.

За какие грехи он попал в зону, заключенный, естественно, не говорил. Впрочем, Григорий его и не спрашивал. Слишком зловещим было это место, чтобы раскрывать свою подноготную перед первым встречным. Так что парень последовал примеру своего нового знакомого. Не вдаваясь в излишние подробности, боец кратко описал свое невольное путешествие из Южного Крыма в Западную Германию.

Сокамерник внимательно выслушал сбивчивый рассказ парня. Немного помолчал и кое-что объяснил новому узнику:

— Должен тебе сообщить, что кроме таких заведений, в котором вы побывали, у фашистов есть еще целый ряд учреждений самых разнообразных типов. Например, концентрационные пункты, предназначенные для перемещенных лиц, пригнанных из оккупированных стран. Кроме того, есть лагеря смерти, где пленных умертвляют газом и сжигают в огромных печах.

С внутренним содроганием Григорий вспомнил вид из окошка барака, где Фридрих Баер как-то раз оставил их на ночевку. В первую очередь, из подсознания всплыли образы мрачных закопченных корпусов, трубы которых дымились день и ночь. Затем перед глазами вновь промелькнули тысячи изможденных узников, медленно двигавшихся по коридору из колючей проволоки. А также желтые шестиконечные звезды, нашитые на ветхую одежду, изношенную почти до дыр.

— Вам, ребята, здорово повезло, что вы попали в обычную трудовую зону, — успокоил сосед разволновавшегося парня. — Здесь фашисты никого не уничтожают. Они просто используют заключенных как бесплатную рабочую силу. Вдобавок ко всему, местная охрана состоит в основном из вольнонаемных служащих, и все они живут за территорией лагеря.

Многие из надзирателей приезжают сюда на работу из близлежащих деревень, где имеют собственное хозяйство. Поэтому вертухаи особо не зверствуют. Так как завтра им самим может понадобиться дармовой батрак на ферме. Незачем доводить раба до такого состояния, чтобы тот захотел отомстить. Вдруг быдло разозлится, припомнит прошлые обиды, да и воткнет вилы в бок?

Так что подобный лагерь — наилучший вариант из всех возможных сейчас в Германии. Единственное, с чем здесь плохо, так это со жратвой. Кормят здесь впроголодь, поэтому, если не хочешь быстро превратиться в живой скелет, нужно постоянно наниматься на работу. Кто знает, может быть, и от хозяина еще что-нибудь перепадет из еды. Запомни, доходяг здесь не держат. Их сразу отправляют на уничтожение.

Местные бюргеры приезжают сюда по утрам. Набирают себе людей нужных специальностей и уводят с собой. Целый день ты у него работаешь, а вечером должен вернуться в лагерь. Удрать от немцев, конечно, можно, никто здесь за пленными особенно не следит. Только куда потом идти, не имея нормальной одежды, документов и денег? Ведь у тебя на руках будет только разовый пропуск, в котором прописан твой маршрут. От лагеря до дома бюргера и обратно. Учти, что кругом шастают вооруженные патрули — полиция, жандармерия, военные.

Хочу тебя предупредить, чтобы ты не заблуждался насчет побега. Каторжан вроде нас с тобой немцы ни за что прятать не станут. У них на этот счет очень строго. За помощь, укрывательство или за связь немки с мужчиной из пленных ждет одно наказание — расстрел. Причем шлепнут сразу обоих, чтоб другим неповадно было.

А вот за изнасилование заключенных женщин фрицев совершенно не наказывают. Ну, а если потом баба родит, так это даже хорошо, одним невольником больше будет. Ты, наверное, уже видел тут женщин с маленькими и совсем еще грудными детьми?

Григорий утвердительно кивнул.

— Так вот те, что постарше, родились до войны, на воле, или их матери попали в лагерь беременными. Другие бабы понесли уже тут от немцев. Их ведь здесь никто не спрашивает, хочет она или нет. Фашисты выдают ребятишкам свидетельства о рождении со свастикой, и все дела. Добро пожаловать в потомственное рабство.

С того самого дня и началась новая жизнь Григория в великом рейхе. Где только ему не приходилось работать в течение всех долгих последующих лет. Доводилось бывать на полях, животноводческих фермах, стройках, заводах и разнообразных фабриках. Однажды он целый месяц трудился на складе, где перебирали хрусталь и фарфор, реквизированный немецкими войсками в странах оккупированной Европы.

Десятка два рабочих осторожно выгружали из огромных ящиков разнообразную посуду. Тщательно осматривали и собирали из них сервизы на шесть, двенадцать и большее количество персон. Если на целый набор чего-то не хватало, добавляли нечто похожее по внешнему виду. Готовые комплекты аккуратно паковали в картонные коробки и куда-то отправляли. Совершенно случайно парень узнал, что отсортированная продукция потом распределялась между истинными арийцами. Причем за чисто символические деньги.