– Что будем делать? – осторожно спросил дядя Авель, испытующе глядя на «племянника».

Сталин тяжело вздохнул и отвернулся.

Минуту посидели молча.

– Ты понимаешь, что происходит, – нарушил тишину Енукидзе. – Об этом надо говорить, ставить вопрос на пленуме и в ЦК.

Сталин невидящим взглядом посмотрел на дядю Авеля и криво усмехнулся:

– Об этом не надо говорить, – он зло выругался по-грузински и кинул докладную в ящик стола. – За это надо карать! Только кому это делать, если даже ГПУ…

ГПУ – бывшее ЧК – зажигало в это же время со всем рабоче-крестьянским энтузиазмом и чисто русским размахом. Разгромив превратившихся в бандитов красногвардейцев, чекисты сами оказались инфицированы вирусом вседозволенности, разрешающим самые пикантные злоупотребления. «Шалости» сотрудников «карающего меча революции» достигли такого размаха, что сам Дзержинский попросил организовать отдельную тюрьму для потерявших всякие берега чекистов. Впрочем, наводить порядок в хозяйстве Железного Феликса пришлось уже самому Сталину.

– Не на кого мне опереться, Авель, пока не на кого… – резюмировал Сталин, раскурив трубку и печально взирая на затихающее московское лето за окном. А потом добавил, глядя на закрывающуюся за Енукидзе дверь: – Даже на тебя не могу, Авель…[38]

Указывая на грехи других товарищей, дядя Авель сам был далеко не аскет, и это очень мягко сказано. Вместе со своим шефом Михаилом Калининым он почти не вылезал из Большого театра. Только интересовали двух седовласых функционеров отнюдь не постановки, а исполнительницы.

«Оба партийца нередко наведывались в театр, захаживали на репетиции, заглядывали за кулисы, не считая для себя зазорным общаться с простыми танцовщицами. А затем приглянувшуюся девушку вызывали для беседы к председателю ЦИК. За понятливость и сговорчивость всесоюзный староста и его секретарь одаривали юных прелестниц подарками», – писал историк спецслужб Геннадий Соколов.

Всю эту весёлую разнузданную вольницу, никак не соответствующую лозунгам, под которыми большевики шли к власти, Сталин видел и ощущал кожей её пагубность, но тогда – в 1924-м – ещё ничего сделать не мог. Кто он тогда был для товарищей – профессиональных революционеров? Секретарь с аксельбантом «генеральный». Писарь. Канцелярская душа. А за каждым партийным аристократом стояла толпа поклонников, причём вооружённых и влиятельных. За Зиновьевым – Коминтерн. За Троцким – армия. За Каменевым – Питерский комитет. И противопоставить им было нечего и некого – собственная, преданная только ему, сталинская лейб-гвардия будет создана позже.

* * *

– Ваше величество! – из небытия императора выдернула рука, энергично трясущая его за плечо.

Открыв глаза, император увидел прямо перед собой испуганные глаза Красина.

– Фу-у-у-у, – облегчённо выдохнул инженер, отступая на один шаг, но продолжая внимательно всматриваться в лицо самодержца. – Я испугался, что вам стало плохо.

– Да, – император с силой прижал ладони к вискам, пытаясь унять пульсирующую боль, – надо отдохнуть. Но мы не закончили…

– Согласен, – кивнул инженер, – вы так и не сказали, зачем я вам нужен и что вы хотите, чтобы я сделал?

– Пока, – поморщившись от головной боли, император сделал акцент на это слово, – я хочу, чтобы вы и дальше делали именно то, что делаете сейчас, и о чём договаривались с Ульяновым и Богдановым…

При этих словах Красин вздрогнул и побледнел. Если уж царь знает об этих сверхсекретных переговорах, о которых не было осведомлено даже ЦК, значит…

– Всё то, что задумали, – продолжал император, полузакрыв глаза, – формирование боевых групп, подпольную типографию, фальшивые деньги, мастерские по производству взрывчатки – всё это пригодится для борьбы, – император странно ухмыльнулся, – для войны с сопротивляющейся переменам надстройкой… Я только подскажу, когда и какие именно… Не беспокойтесь, партийная касса не пострадает, но даже выиграет. «Старик» будет доволен. Ведь Германия и Швейцария – страны не дешёвые, товарищам средств на жизнь постоянно не хватает, – опять странная тень пробежала по лицу императора. – Следующее: в январе – феврале, сразу после смерти королевы Виктории, в Баку приедет и будет искать вас весьма влиятельный английский предприниматель – Лесли Уркварт. Будет говорить о сотрудничестве. Пообещает деньги и покровительство британской короны. Предложит Лондон в качестве штаб-квартиры и места проведения съездов партии. Что вы на меня так смотрите?

– Вы сказали про смерть королевы Виктории как про уже случившийся факт!..

Император недовольно поморщился:

– Не отвлекайтесь на мелочи, Леонид Борисович, сосредоточьтесь на главном. Деньги Уркварта берите – у него их много – тем более что его расходы есть кому покрывать… И невзначай, между делом, скажите, что были удостоены высочайшей аудиенции, произвели благоприятное впечатление и были приглашены ко двору… И вот с этого момента очень внимательно запоминайте всё. Эмоции. Слова. Вопросы… Хотя нет, вопросов сразу не последует. Он возьмёт паузу и объявится дней через десять-двенадцать… Думаю, вас заинтересуют его предложения… Вот тогда и созреет историческая необходимость нашей с вами следующей встречи. Впрочем, я уверен, товарищ Ленин этим тоже заинтересуется.

– Простите, кто заинтересуется?

– Владимир Ильич Ульянов, – император не сводил внимательного взгляда с Красина. – С января он начнёт подписывать свою корреспонденцию псевдонимом «Ленин»[39]. Но это тоже несущественно. Важно то, что он уже начал составлять программу партии и собирается обсуждать её с другими членами ЦК. Вы должны обязательно попасть в этот круг… Мне необходимо принять участие в этом деле. Не делайте большие глаза – не лично. Мои предложения будут вашими предложениями… если, конечно, я смогу вас убедить в их обоснованности и логичности.

* * *

Математический и трезвый ум инженера Красина категорически отказывался верить в предсказания, ясновидение и прочую чертовщину. Поэтому, прогулявшись по ночному городу, подышав свежим воздухом, он решил отделить мух от котлет и составить по горячим следам список только что услышанной от императора информации, попытавшись определить, откуда ветер дует, и в первую очередь – источник утечки из ЦК партии.

«Итак, его величество почему-то уверен, что вслед за революцией и захватом власти обязательно последует гражданская война и это будет жуткое кровавое месиво, после чего практически весь экономический потенциал России будет уничтожен. Она и так не очень развита по сравнению с европейскими странами. Промышленность, фигурально выражаясь, существует в двух с половиной городах, но и от этого экономического потенциала останется всего три процента. Иными словами – пустыня. Ну что ж, учитывая опыт Парижской коммуны, вполне возможный сценарий.