Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выжившим генералам пришлось покинуть страну: Варгас Сантос и Урибе Урибе выехали через Риоачу в Каракас. Генерал Эррера направился в Эквадор и сумел улизнуть от правительственных войск, но не от безрассудных, упрямых слов. В Эквадоре его нагнал приказ, которым Варгас Сантос назначал его командующим военными действиями в департаментах Каука и Панама.
Из Панамы можно выиграть войну.
С Панамы начнется освобождение родины.
Генерал Эррера, как можно было ожидать, согласился. За пару недель он набрал экспедиционный отряд – триста либералов, разбитых в боях на юге и тихоокеанском побережье и теперь рвавшихся отомстить за себя и погибших товарищей; но, чтобы добраться до Перешейка, не хватало корабля. В этот момент deus ex machina (которому так привольно в театре истории) прислал добрую весть: в порту Гуаякиля на рейде спокойно стоял с грузом скота и ожидал рейса в Сальвадор корабль под названием «Ирис». Эррера осмотрел его и выяснил самую главную техническую характеристику: владелец, «Бенхамин Блум и компания», выставил его на продажу. Без промедления генерал дал партнерам честное слово, подписал обязательство заключить договор купли-продажи по прибытии в Сальвадор и обмыл сделку стаканом агуапанелы с лимоном, в то время как капитан-сальвадорец и его первый помощник праздновали ромом. В начале октября поделенный пополам между юными повстанцами и коровами, у которых все четыре отдела желудка словно сговорились страдать от неостановимой диареи, «Ирис» отплыл из Гуаякиля.
Нас в особенности интересует один солдат: камера наезжает, с трудом обходит коровьи спины, проплывает под мягким веснушчатым выменем, уворачивается от предательского удара хвостом и в сером свете (и окружении коровьих лепешек) показывает нам непорочное робкое лицо некоего Анатолио Кальдерона.
Анатолио встретил девятнадцатый день рождения среди коров, пока корабль шел вдоль побережья близ города Тумако, но из застенчивости никому не сказал, что он нынче именинник. Он родился на асьенде в Сипакире у индейской служанки, умершей при родах, и хозяина, дона Фелипе де Ру, буржуа-бунтаря и социалиста-дилетанта. Дон Фелипе продал семейные земли и уехал в Париж до того, как его незаконнорожденный сын достиг совершеннолетия, но оставил ему достаточно средств на получение любого образования в любом университете страны. Анатолио записался в университет Экстернадо на факультет права, хотя в глубине души предпочел бы изучать литературу в Росарио и пойти по стопам Хулио Флореса, божественного поэта. Когда генерал Эррера после победы в Пералонсо был проездом в Боготе, где его встречали как героя либеральной молодежи, Анатолио вместе со сверстниками, полными патриотического пыла и всяких подобных вещей, висел на окнах Экстернадо. Он помахал генералу, и генерал выбрал его среди прочих студентов, чтобы помахать в ответ (по крайней мере, Анатолио так показалось). После парада Анатолио спустился на улицу и нашел на мостовой подкову, слетевшую с копыта либерального скакуна. Находка показалась ему добрым предзнаменованием. Он очистил подкову от земли и сухого навоза и сунул в карман.
Но война не всегда так упорядочена, как нам представляется по рассказам о ней, и тогда юный Анатолио не попал в повстанческие войска генерала Эрреры. Он продолжал учиться, намереваясь изменить страну при помощи тех же законов, что использовали консерваторы, желая ее растоптать. Однако 31 июля 1900 года один из этих консерваторов явился пред очи почти уже девяностолетнего дона Мануэля Санклементе и заявил ему (грубее, чем передаю я): никчемному старику не место у кормила нации, а потому он смещен с престола Боливара. Государственный переворот занял всего несколько часов, а еще до конца недели шесть студентов-юристов покинули университет, уложили котомки и уехали из города на поиски первого либерального батальона, готового принять их в свои ряды. Из этих шести трое погибли в битве при Попаяне, один попал в плен и был препровожден в исправительную тюрьму департамента Кундинамарка, более известную как «Боготинский панопиткум», а двое сбежали на юг, обогнули вулкан Галерас, чтобы не столкнуться с отрядами консерваторов, и добрались до Эквадора. Одним из этих двоих был Анатолио. После стольких месяцев блужданий по полям войны всей клади у него оставалось – отполированная подкова, кожаная фляжка и книга Хулио Флореса с коричневой обложкой, пропитанной потом ладоней. В день, когда командующий батальоном Каука полковник Клодомиро Ариас сообщил солдатам, что батальон вливается в армию генерала Бенхамина Эрреры, Анатолио перечитывал стихотворение под названием «Все настигает нас поздно»:
И слава, удачи личина,
лишь на могилах пляшет.
Всё настигает нас поздно… Даже кончина!
Вдруг у него засвербело в глазах. Он снова вчитался в эти строки, понял, что хочет плакать, и озадаченно спросил себя: не случилось ли страшное? Не превратила ли его война в труса? Через несколько дней, прячась среди коров на «Ирисе», чтобы кто-нибудь – старший сержант Латорре, например, – не уловил страх в его глазах, Анатолио подумал о матери, проклял тот миг, когда его дернуло присоединиться к повстанческим войскам, и ему отчаянно захотелось домой и поесть горячего. Но вместо дома он сидел на корабле, вдыхал пары навоза и соленую влагу Тихого океана и умирал от страха перед тем, что его ждало в Панаме.
«Ирис» прибыл в Сальвадор 20 октября. Генерал Эррера встретился в Акахутле с владельцами судна и подписал уже окончательный договор купли-продажи, все равно походивший на договор займа: если либералы выиграют войну, их