— Мы пробудем здесь еще денек. — Мойра похлопала по своим часам. — Дорогой, иногда нельзя медлить, ты должен действовать. — Ее выражение смягчилось, она продолжила ласковым голосом: — У нас с твоим отцом был скоротечный роман. Он меня сразу покорил и через неделю мы уже были обручены.

— Хочешь сказать, вы провели вместе первую ночь после знакомства и у вас все сложилось. — Казалось, Кон шокирован. — Мама, извини, но это неприлично. Я глубоко, глубоко потрясен.

Невозмутимая Мойра спокойно произнесла:

— Между нами вспыхнуло чувство. Когда есть чувство, им нельзя пренебрегать. А сегодня вечером, — она улыбнулась, глядя на Милли, — я видела это в ваших глазах.

— Ладно. — Кон поднял руки, показывая, что сдается. — Я уже сделал попытку. Сказал, что хотел бы провести эту ночь вместе, но она отказалась. Она сказала, что она не такая девушка.

Значит, у Милли есть моральные устои и принципы, здоровое уважение к своему телу. Мойра заявила со счастливым выражением:

— Теперь она мне нравится еще больше.

* * *

Было два часа ночи, когда Милли, доставив домой мать, отца и Джуди, вернулась к себе. Припарковав свою машину невдалеке от дома, она прошла мимо белого фургона, «рено» желтого цвета и пыльного синего «ягуара».

Дом был молчаливым и пустым. В ящике валялась очередная листовка, рекламирующая доставку пиццы; Милли отбросила бумажку в сторону и поднялась наверх по лестнице. Эстер еще не было. Впрочем, это неудивительно, если она уехала с Джен и Триной.

Милли чувствовала себя усталой; она стащила с себя сказочное замшевое платье от «Дольче и Габбана», не потрудилась снять макияж, упала на постель и через несколько секунд уже спала.

Что-то звенело. Все звонило и звонило, притом ужасно настойчиво. Милли застонала, перевернулась и накрыла голову подушкой. Если это Эстер забыла свои ключи, придется ее убить.

Нет, это не дверной звонок, сообразил наконец ее сонный мозг. Слишком ритмичный.

Это телефон.

Слушай, заткнись.

Все еще прячась под подушкой и не раскрывая глаз, Милли молилась, чтобы телефон замолчал. Кто бы это ни был, он настойчив; не похоже, что ему надоест.

А вдруг это действительно что-то срочное, подумала Милли и поплелась вниз к телефону.

Эстер мечтает вернуться домой, но так надралась, что забыла, где живет. Ха, такое уже бывало.

Или Адель испугалась, потому что не может найти свой драгоценный томик Сильвии Плат и хочет выяснить, не оставила ли его в машине.

Или же Кон Деверо желает сообщить, что не может уснуть, потому что все время думает о Лукасе в его обтягивающих кожаных брюках, и умоляет дать его номер телефона...

Хм, а может, и нет.

Милли добралась до гостиной и сняла трубку.

— Алло?

— Ты одна?

— Что?

— Он там с тобой?

В голове у нее была путаница, а мозг еще окончательно не проснулся, поэтому Милли было трудно опознать голос в телефонной трубке. Впрочем, это было не совсем верно, она считала, что могла бы опознать голос, потому что он был очень похож на голос Хью Эмерсона, но логическая, здравая часть ее сознания настаивала на том, что это не может быть Хью.

— Кто «он»?

— Не знаю. Любой из них, сама выбирай. Скажи «да» или «нет».

Боже, теперь он еще больше похож на голос Хью. Окончательно проснувшись, Милли удивленно сказала:

— Здесь никого больше нет. Я одна. А что?

Пауза. Потом вздох. Облегчения?

— Мне нужно было выяснить.

Сердце Милли мчалось, как гончая; она прошептала:

— Зачем?

— Перестань. — На этот раз тон был резкий. — Думаю, ты знаешь.

Милли не могла говорить. Гончая в ее груди все быстрее мчалась по треку. В изумлении она взглянула на часы на каминной полке и увидела, что уже полчетвертого.

Половина четвертого ночи...

— Милли? Ты слышишь меня?

— Кажется, да.

— Отдерни занавеску.

— Что?

— Давай...

Это происходит на самом деле? Или она все еще наверху в постели с подушкой, прижатой к ушам?

Ладно, если это сон, не будет особого вреда, если она посмотрит его дальше?

Господи, подумала Милли, еще немного и он станет самым лучшим сном за всю ее жизнь.

Она подошла к окну и раздвинула занавески.

Хью был там, на мостовой, в оранжевом свете уличного фонаря. Он переоделся в белую хлопковую рубашку и джинсы.

Он говорил по мобильному телефону:

— Мне нужно было тебя увидеть.

Святые небеса.

Вот так просто?

Милли пожалела, что на ней мешковатая фиолетовая футболка «Харри Энфилд»: изображение подростка Кевина на груди было не слишком соблазнительным. А еще Милли жалела — совсем нелогично, — что, прежде чем спуститься по лестнице и ответить на звонок, она не сообразила причесать волосы.

— Тебе нужно было меня увидеть? Зачем?

— Мне было нужно.

Делая слабую попытку пошутить, Милли сказала:

— Наверное, теперь считаешь, что зря побеспокоился.

— Нет. — Помедлив, Хью добавил: — Мне всегда нравились футболки «Харри Энфилд».

Пауза. Милли не могла говорить.

— Ладно, — произнес Хью. — Мы до конца ночи будем продолжать в том же духе или, может, ты все же откроешь дверь?

— Две минуты, — сказала Милли дрожащим голосом. — Я вернусь через две минуты.

— Куда ты? — Он почти улыбался. — Наверх, чтобы выкинуть из своей кровати какого-нибудь парня и, как зубную пасту из тюбика, выдавить его из заднего окна?

— Удивительно, но ты почти угадал, — сказала Милли. — Действительно наверх, почистить зубы.

ГЛАВА 26

Через две минуты Милли открыла дверь и призналась:

— Такого я не ожидала.

— Я тоже. — Хью нежно отвел ее обратно в гостиную; его темные глаза с непонятным выражением смотрели на нее сверху вниз. — Тот парень, с которым я тебя видел... тот, в вертолете... вы с ним?..

— Нет. — Милли дрожала. — Нет.

— А как насчет другого? В шатре?

— Он садовник Орлы. Только что слез с дерева.

— Ну, это многое объясняет. — Хью подождал. — И наверняка с боссом у тебя тоже ничего нет?

Лукас!

— Конечно, ничего нет, — прошептала Милли. — Абсолютно ничего.