– Что теперь? – Она выдохнула облачко пара, ежась от холода, ведь вечера становились холоднее с каждым днем.

От этого вопроса что-то гулко стукнуло у Инга в груди, и он скрестил руки, помедлив с ответом. Частенько ему казалось, что он может предчувствовать те или иные события, предвосхищать их. Но в последнее время это ощущение покинуло его. Так странно. А еще ему внезапно пришла на ум безумная мысль, что Шу ждет от него какого-то поступка, действия, а может, и фразы, но чего именно? Он не решался предположить, а возможно, просто боялся. Девушка пытливо смотрела на него, дуя на озябшие руки.

– Сперва чай, горячая ванна и крепкий сон, – излишне бодро произнес Инг, чувствуя себя гадким лицемером и обманщиком. – И, боюсь тебя огорчить, никаких сигарет. Пойдем живее, ты вся продрогла.

Шу поморщилась. Инг, как обычно, остался непоколебимым, – он будто сросся с ролью, которую избрал для себя в этой уже порядком осточертевшей ей игре, – и никакая сумасбродная выходка, казалось, не могла заставить его хоть на секунду снять маску или, на худой конец, пустить в ней трещину.

– Идем же. – Инг сжал ледяную ладонь сестры и уверенно потащил вперед. – Я так устал и хочу просто оказаться дома.

– Кристиан был сиротой, как и мы, – пробормотала Шу, волочась за братом.

Инг промолчал.

– А ты многое помнишь из того времени, когда жил в приюте? Имена, лица детей? – не унималась Шу.

– Не хочу сейчас об этом говорить, и так после суда ощущения тягостные, – бросил Инг. – Тебе тоже лучше не думать о прошлом. Мы живы, а это самое главное.

– Последнее время я частенько ворошу воспоминания. – Шу сжала руку брата, и его пальцы заметно дрогнули. – Помнишь Алекса, бродяжку? Я уверена, что в ночь нападения он, как это часто бывало, слонялся не пойми где. А знаешь ли ты, что он тоже выжил?

Инг резко остановился и прерывисто вздохнул, словно утопающий, старающийся из последних сил удержаться на зыбкой поверхности.

– Алекс? – повторил он, не поворачивая головы, и Шу показалось, что в хрипловатом голосе Инга прозвучали нотки тщательно подавляемого страха. – А ведь точно, припоминаю бродяжку, хотя мне кажется, что его звали как-то иначе… Но это не столь важно. Вполне возможно, ему удалось исчезнуть в тот злополучный день, он так часто убегал. Поразительная у тебя память, – на выдохе произнес Инг, найдя в себе, наконец, смелость обернуться и заглянуть сестре прямо в глаза. – А ты… ты многих ребятишек помнишь?

Шу с ответом помедлила, разглядывая измученное лицо брата. Нет. Это было слишком жестоко. Не сегодня. Инг так устал. И как будто смертельно напуган, хоть и пытался это скрыть.

– Нет, почти никого. Я бы и бродяжку не вспомнила, если бы не столкнулась с ним недавно, – сдавленно произнесла Шу, крепче сжимая дрожащую ладонь брата.

– Почему ты рассказываешь об этом только сейчас? – едва слышно спросил Инг, словно задавал вопрос самому себе, а после добавил чуть громче: – И он узнал тебя? Как вообще такое случилось? Прошло столько лет.

– Я забрела как-то в одно из его потайных детских убежищ, пытаясь восстановить воспоминания. Эта его привычка забиваться в углы довольно запоминающаяся, – тряхнула волосами Шу. – Только это в бродяжке и не изменилось. А в остальном он стал другим. Даже имя поменял, как…

– «Ты», – хотела добавить Шу, но вовремя прикусила язык.

– И как прошла ваша встреча? Кем он стал? – Инг медленно направился в сторону их дома, невзначай выпустив ладонь Шу и старательно пытаясь вернуть себе самообладание.

– Странником, – печально отозвалась девушка, поравнявшись с Ингом. – Да мы толком и не поговорили. Я хотела снова с ним увидеться, но он исчез, как и предупреждал.

«А еще он стал вором», – мысленно добавила Шу, но решила не волновать брата новой подробностью.

– Психическое расстройство, видимо, передавшееся по наследству, – дромомания, – привычно изложил Инг.

– Вечно ты всех диагнозами клеймишь, – вскипела Шу. – Даже про судью что-то бормотал: апатия, депрессия…

– Но ты же видела его! Люди таких профессий подвержены профессиональным заболеваниям, к примеру…

– Инг, – взмолилась Шу. – Ты даже на суде такой… врач, – добавила она, с жалостью взглянув на брата. – Со своими профессиональными тараканами в голове. Просто невыносим. Давай лучше просто помолчим.

С этими словами Шу робко протянула ему руку, как маленькая. А Инг порывисто и даже как-то слишком поспешно сжал ее пальцы, про себя отмечая, что хватка у Шу отнюдь не детская, да и совсем не женская. И когда она успела так вырасти? Стать сильной? И подождите, она что, почти с него ростом? Выше? Инг расправил плечи, но, несмотря на то, что у Шу была привычка сутулиться, факт оставался фактом. Младшая сестра обогнала его. И почему он раньше этого не замечал?

ШУ

Сив старательно разделывала курицу. Поутру она уже успела сбегать проведать сына, а теперь вовсю погрузилась в домашние хлопоты. Последние дни были неспокойны: мужчины Чернолесья постоянно уходили в дозоры, Ньен тоже редко бывал дома, а любые вопросы игнорировал. Не то чтобы Сив воспылала к нему чувствами, но всячески старалась заставить сердце принять Ньена в качестве своего спутника. Ведь Советник Хина довольно остро чувствовал фальшь, и одной поверхностной игрой в любящую женушку его было не завоевать.

Сив также не покидала мысль о возможном открытии, что она сделала, познакомившись с Матсом. Но развеять сомнения могла лишь старуха Шэл, которая уже несколько лет покоилась в могиле. Сив знала ритуал, что помог бы ей поговорить с духом усопшей. Но осуществить его мешала одна серьезная проблема. Для ритуала требовался человек, находящийся на грани жизни и смерти, проще говоря – умирающий. Среди соседей такого не имелось, а расхаживать по всему Чернолесью, стучась в двери и задавая вопросы вроде «У вас никто не помирает?», было бы крайне неразумно. Была еще целительница, мать Хакона, которая могла бы дать наводку, но, зная ее отношение к различным ритуалам, об этом не могло быть и речи.

Размышления Сив прервала внезапно влетевшая на кухню Лит. Едва переступив порог, она закричала не своим голосом:

– Хин объявил эту ночь священной. Завтра воины идут на Кровавую Жатву.

Сив от такой новости опешила и чуть не уронила себе на ногу нож.

– Успокойся, сестра, все к лучшему. – Следом за Лит вошел Ньен и, налив себе из кувшина в глиняную чашку воды, добавил: – Воины соберутся в круг после заката. Жены должны будут прийти их благословить. На рассвете мы покинем Чернолесье.

– Зачем? – осведомилась Сив, уже предвидя ответ.

– Разобьем племена кочевников прежде, чем они успеют сформировать сильный альянс. Чернолесье останется охранять группа воинов.