– А кого же?

– Наташу!

Так как все друзья смотрели на нее непонимающе, Инга попыталась объяснить:

– Зыкова – бывшая жена Гребешкова, отца Наташи. И как пусть и бывшая, но все же родственница, Зыкова имеет некоторые права на его наследство.

Видя, что друзья все еще не до конца ее понимают, Инга договорила свою мысль:

– Ведь мы слышали, что, кроме Наташи, у Гребешкова близкой родни не осталось. И если бы Наташа умерла, то у Зыковой были все шансы заграбастать состояние покойного бывшего супруга или по крайней мере какую-то его часть.

Василий Петрович покачал головой:

– Все это хорошо, но ты не учитываешь того обстоятельства, что Зыкова погибла первой. А значит, она не могла убить Наташу.

Инга смутилась.

– Действительно… Что это я…

– Ну ничего, – снисходительно прогудел Василий Петрович. – Ошиблась. Со всеми бывает.

Но Алена заступилась за подругу:

– А я вот считаю, что Инга не так уж и ошиблась. Может быть, Зыкова и не убивала Наташу, но самих Зыкову и Наташу запросто могли убить из-за этого чертова наследства!

– Кто?

– Какие-нибудь другие претенденты на него. Не факт, что если у Гребешкова не было близких родственников, то у него так же не было и какой-нибудь дальней родни.

– Придумала тоже! – отмахнулся Василий Петрович. – И что, прикажешь всю родню Гребешкова проверять? И до какого колена?

– А тетка Вера за что пострадала? – поддержал его Ваня. – Или, по-вашему, она этому Гребешкову тоже родня?

В его голосе звучало столько сарказма, что Алена с Ингой замешкались и замолчали.

– Нет, товарищи, – произнес Василий Петрович, – у меня другое предположение. Следователь, когда мне сегодня с извинениями звонил, мало того что сказал о том, что подозрения в убийстве Наташи с меня окончательно сняты, еще и поинтересовался, занялись ли мы проверкой наших новых сотрудников. И вот что я в связи с этим подумал…

И обведя своих друзей заговорщицким взглядом, он произнес:

– Наталья Кирилловна!

– Что?

– Моя ближайшая помощница. Мы с вами, проверяя всех новеньких, совсем упустили ее из виду.

Все пораженно молчали. Никому до сих пор не пришло в голову, что можно заподозрить в случившихся преступлениях интеллигентнейшую Наталью Кирилловну. Как-то не вязались такие зверства с ее утонченной натурой.

– Вася, она живет тут уже почти год. И за это время ни разу не дала повода для каких-либо подозрений в нечистоплотности.

– Так то было раньше, а теперь все изменилось. Вы сами слышали наш с ней сегодняшний разговор. Между прочим, она заговаривает о том, чтобы уйти, уже не первый раз.

– Ты мне этого не говорил.

– А чего тут говорить? Я думал, что дело в деньгах, а сейчас подумал: вдруг не только?

Все внимательно посмотрели на Василия Петровича. И он продолжал:

– Я вот тут подумал: как ни крути, а два первых трупа были обнаружены у нас в «Дубочках». Третье убийство могло быть совершено для отвода глаз. Да и как для отвода глаз? Прямехонько в цель оно угодило! Ведь именно меня или моих близких в убийстве тетки Веры полиция в первую очередь и заподозрила.

– И что ты хочешь этим сказать?

– А то, что не проследить ли нам за милейшей Натальей Кирилловной? Куда это она каждый вечер убегает?

Эта мысль закрадывалась в голову Алены и раньше, но она как-то не придавала ей особого значения. Да, ей было любопытно, что за кавалер объявился у Натальи Кирилловны, но лезть в личную жизнь этой дамы ей казалось неправильным. Но то было тогда… еще до случившихся убийств. А теперь все изменилось.

– И потом… сейчас я вот подумал: а чего это она так из «Дубочков» рвется? Раньше я такого за ней не замечал. То ей все нравилось у нас, а теперь получается, что вроде как тут для нее клетка, а она на свободу просится. Раньше такого не было.

Никто не стал возражать Василию Петровичу, потому что и впрямь раньше такого не было. Теперь взгляды переместились в сторону Вани, который вроде как был ответственным у них в поместье за всякие дела, связанные со слежкой, шпионажем и тому подобным.

– Проследить? – задумчиво произнес тот. – За Натальей Кирилловной?

– Да.

– Есть! – взял под воображаемый козырек Ваня. – Будет исполнено.

– Наталья Кирилловна обычно сразу после ужина поднимается к себе, переодевается, а потом убегает. Возвращается назад только к полуночи или даже позднее. И это бывает почти каждый вечер.

– Так… сейчас у нас будет ужин, значит, мне пора. Надо успеть все приготовить.

И Ваня направился к дверям. Но Инга, которой было очень любопытно, что он затевает, поспешила за ним.

– Ваня, можно мне тоже с тобой?

На мгновение мужчина притормозил, на его лице отразилось недоумение.

– Со мной?

– Ну да, можно я тоже буду следить за Натальей Кирилловной?

– В смысле… вы и я?

– Ну и, наверное, еще твои люди. Так ты как? Согласен?

Ваня обрадованно затряс головой.

– Если хотите, то я всегда готов!

– Вот и отлично.

– Жду вас после ужина у выхода.

– Спасибо тебе, Ваня.

Несмотря на полученное от Вани согласие, Инга почему-то чувствовала себя разочарованной. Она знала, в чем причина ее состояния. Вот если бы на месте Вани был Залесный! Вот если бы это он так охотно и с такой готовностью кидался бы исполнять любое ее пожелание! Но нет, Залесный предпочитал валяться перед телевизором, сжимая в одной руке что-нибудь вкусненькое, а в другой – пульт. И на все просьбы Инги в самом лучшем случае откликался: «Слышу, солнышко, уже иду». И никуда не шел. Или просто молчал, то ли делая вид, что не слышит ее голоса, то ли и впрямь не обращая внимания на этот раздражитель. Ну жужжит себе муха – и пусть жужжит.

Тот факт, что был уже вечер, а Залесный так и не удосужился позвонить Инге, еще больше усугубляло состояние ее печали. Она знала, что ночью оно усилится многократно, и была готова на любую бесшабашную выходку, лишь бы не дать волне отчаяния и гнева накрыть себя.

Ужин, который по распоряжению Василия Петровича слегка затянулся, прошел в попытках хозяев завести непринужденный разговор, который разбивался о стену молчания Инги и Натальи Кирилловны. Инга думала о Залесном и о том, какой же он подлый мерзавец, что до сих пор не звонил ей. Ну а Наталья Кирилловна тоже о ком-то думала, судя по ее нетерпеливому поерзыванию на стуле и взглядам в сторону часов на стене.

Давно уже миновало обычное время окончания ужина. Но Василий Петрович, казалось, этого и не замечал вовсе. Также прислуга не несла обычный чай. Это было сделано специально, по приказанию Василия Петровича. Но его помощница об этом не знала, не понимала причины задержки окончания трапезы и ерзала на стуле все сильнее.