Людям свойственно преувеличивать свою значимость. Достаточно посетить какой-нибудь вечер встреч выпускников, чтобы убедиться в этом. Чуть подвыпив бывшие мальчики, а ныне лысеющие пузатые дядьки, рассказывают друг другу байки о том, каких огромных успехов они достигли в зарабатывании денег и карьерном росте. Добавив еще вискарика, они переходят на рассказы о юных любовницах, которые бегут к ним по первому щелчку пальцев и буквально боготворят их. Лица краснеют, лбы потеют, глаза блестят – ярмарка тщеславия, да и только.

У женщин с этим попроще, они в основном хвастаются успехами своих детей, ласково говоря: «А мы уже по-английски свободно говорим» или «А мы уже тройной тулуп на коньках делаем». Поверьте, и это тоже не слишком-то правда. Но хоть раз в году можно же похвастаться самым главным своим достижением в жизни – ребенком? Я, к слову, не считаю это великим грехом.

А самое забавное в том, что все понимают, что все врут, и все делают вид, что в это верят, потому что если ты не создашь иллюзию того, что ты принял это за правду, то не поверят и тебе. К тому же особо упертых правдолюбцев редко зовут на следующий год, чтобы всем настроение не портил.

Кстати, по-настоящему успешные люди на подобные сборища не ходят. У них просто нет на это времени…

Мы стояли на опушке леса, которая практически смыкалась со скалами, среди которых виделся небольшой узкий проход.

– Вон там провал Фальката – Гунтер надел шлем, который до этого держал в руках.

– А кто такой этот Фалькат? – любознательно поинтересовался брат Мих – Я о нем никогда не слышал даже.

– Фалькат? – голос Гунтера стал звучать глуховато, он уже опустил забрало. И как не жарко ему в шлеме? – Это был гном, очень необычный по меркам своего племени. Он не сидел под землей, как все остальные, а бродил по дорогам и лесам, искал золотые и медные жилы, рисовал карты мест, где бывал. Бродяга, проще говоря, по духу и склонностям. Вот однажды в этих местах он набрел на залежи самоцветных камней, богатейшие, даже по меркам гномов. Это была его величайшая находка, хотя и последняя. Его род пришел сюда, построил лагерь и начал разрабатывать эти россыпи, но в какой-то момент на площадке, где они работали, образовался провал, который поглотил и Фальката, и еще полтора десятка бородатых. Земля получила плату за то, что уже отдала гномам и на этом все закончилось. Самоцветов подземные жители больше не обнаружили, и вскоре покинули эти места, поставив отважному бродяге посмертную статую в своем городе. Провал же так и остался, только разве что оградку вокруг него поставили, чтобы вниз не свалился больше никто. Дурной славы в нем нет, но туда никто особо и не ходит – после гномов там ничего остаться не может, это же те еще скряги, они все до пыли подметают.

– Да, жлобы, каких поискать – подтвердил брат Мих – И за изделия свои дерут со всех с три шкуры, немилосердно. Знают, поганцы бородатые, что их качество никто не перебьет.

Мы поозирались немного и двинулись в сторону прохода между скалами.

– А этот проход, он до гномов был уже? – не похож он был на природный, скорее на рукотворный.

– Нет, гномья работа – безразлично ответил Гунтер, внимательно смотрящий вверх и опасающийся засады – Прорубили для удобства пути.

Я понимаю – игра, графика и все такое. Но даже в фэнтазийном нереалистичном мире это выглядело совсем уж неправдоподобно. Без взрывчатки, кирками вырубить такую тропу… Нет, не верю.

Проход закончился внезапно, только что слева и справа были скалы, и вдруг хоп – пред глазами нашего небольшого отряда лежит долина, заросшая вытоптанной травой, там и сям заляпанной бурыми пятнами.

– Стало быть, здесь полегли твои собратья? – спросил я у фон Рихтера, который в ответ только молча кивнул.

– А кой леший сюда их вообще занес? – поинтересовался брат Мих, засовывая одну руку под рясу. Ему явно было неуютно, как, впрочем, и мне. Мрачноватое место-то. Здесь было просто-таки противоестественно тихо – птицы не поют, шмели не летают, даже ветра и того нет. Заляпанная кровищей земля, на которой там и сям лежат сломанные клинки и ошметки ткани, несколько полуразвалившихся строений, в которых видно некогда жили гномы-добытчики, да огромная дырка в земле, огороженная поломанным в нескольких местах заборчиком. В общем, тот еще пейзажик.

– И в самом деле – поддержал его я – Что тут делать? И еще – куда тела подевались?

Был у меня еще вопрос по поводу того, каким образом Гунтер вообще узнал про то, что здесь всех прикончили, но его я приберег на потом. Такие вещи в лоб спрашивать не стоит, прямодушный рыцарь может и не ответить, а потом будет терзаться угрызениями совести, что мне совершенно не нужно.

– У ордена есть свои способы узнавать подобные вещи – уклончиво, как я и предполагал, ответил Гунтер – Тела были забраны в резиденцию ордена, для последующего погребения. Тел же противников обнаружено не было, видимо нападение было слишком внезапное, не успели рыцари ордена перестроиться для защиты. Хотя странно, что такие опытные воины, какие здесь были не взяли ни одной вражеской жизни.

– А чего они сами расследование не провели? – недовольно спросил брат Мих – Чего мы-то сюда поперлись? Есть же де Бин, вот у него бы под кольчугой от этого и прело.

– Я вас, брат Мих, с собой не звал – буркнул из-под шлема фон Рихтер – Сами увязались. Всегда вам больше других надо знать, всюду свой нос суете.

Он повернулся к нам спиной и, громыхая доспехами, направился к провалу, темной проплешиной лежащему посреди небольшой долины и прямо-таки манящего своей чернотой. Нет, есть в таких вещах мрачное очарование, эдакая прелесть предстоящего страха. Умом понимаешь, что лучше куда-то не соваться, худо будет, но тянешься туда, тянешься… А потом гадаешь – и какой черт меня туда понес?

– Какие мы гордые – брат Мих сплюнул – Вот мне эти рыцари, идеалисты-романтики. Если бы не мой мастер, загнулся бы их орден давно, от недостатка финансирования и происков внешних врагов. Поглядел бы я на них, когда жрать было бы нечего, и крыша над головой отсутствовала.

Я промолчал – не моя это тема, пусть сами разбираются.

Гунтер слов брата Миха то ли не слышал, то ли просто решил не обращать на них внимания, что из этого было верным – уж не знаю. Он подошел к провалу, по дороге старательно обходя кровавые пятна, и посмотрел вниз, темноту.

– Они ушли под землю – гулко прозвучал его голос – Здесь веревки остались, и колья в края провала вбиты.

Я так и знал. Теперь моего прекраснодушного дурака понесет вниз, смотреть, в чем там дело. И мне придется тащиться за ним.

Мы с братом Михом подошли к провалу, представляющим собой относительно небольшое отверстие в земле.

– Я думал, что провал, это нечто вроде штольни – посмотрел на меня брат Мих – А это натурально, провал. Дырка– и все.

– Такая же фигня – я подергал за веревку, привязанную к крепкому колышку, вбитому в глинистую почву – Гунтер, надеюсь, у тебя нет устремлений лезть туда? Ну, ты же понимаешь, что это все несерьезно.