и на эту залитую солнцем улицу, по которой беззаботно прогуливаются празднично одетые люди. Кое у кого в шкафах еще висят шерстяные костюмы, но военная мода милосердно рекомендует женщинам свободную разноцветную одежду с юбкой ниже колен.

Они вырываются из толпы, сгрудившейся перед футбольным полем, и направляются к вышеградскому кладбищу. Здесь просторнее. Большинство жителей столицы протектората проводят отдых в разных районах страны, а те, кто остался в Праге, наверняка избрали для прогулок другие места.

Это место, которое предназначено для последнего отдыха избранников народа, Люба представляла себе совершенно иным. Могилы заросли травой и одичавшим плющом, на дорожках вместо желтого песка растоптанная глина, вокруг повалившиеся надгробные камни, поломанные кресты…

Она тайком утирала слезы, катившиеся из глаз. А парень в поношенном костюме вел ее все дальше и дальше, к глухим пражским переулкам с облупившимися домами, с взлохмаченными женщинами и испачканными грязью детьми, бросающими друг в друга камни и показывающими прохожим язык.

Люба пытается прочитать мысли черноволосого напарника. Она не знает, кто он. При подобных встречах не представляются. Марушка, очевидно, его хорошо знает, иногда шутит с ним о его девушке.

— Я не смог бы ей изменить, — говорил он в таких случаях страстным голосом, и в его взгляде появлялась нежность.

То, что в нем сразу же привлекало внимание, — это его необычные глаза. Иногда казалось, что они немного косят. Он был еще молодым, но выглядел гораздо старше.

Незнакомец говорил тихим, ровным голосом и при этом незаметно оглядывал Любу. Видимо, сравнивал с тем, что раньше о ней рассказывала ему Марушка. Он обратился к Любе с каким-то вопросом, и она покраснела. Застенчивая, молчаливая и скрытная от природы, она не умела сразу сближаться с людьми. И лишь с Марушкой у нее установились близкие отношения.

Еще в письме, в котором Марушка звала подругу в Прагу, была фраза о том, что в Праге решится судьба Любы.

На другом берегу Влтавы дымят трубы. Эти заводы днем и ночью работают на оккупантов. Руками чешских рабочих там по приказу фюрера производится оружие, которое используется против них же. Ломать, разрушать эту военную машину! А потом придет время, когда они сами нанесут врагу удар!

Внизу дымят трубы фабрик. Здесь, на вышеградском крепостном валу, молодой мужчина передает девушке нелегальные газеты, в то время как она застенчиво подсовывает ему свой завтрак. Они принадлежат к той невидимой армии, которая бьет по самым основам нацистского господства. Голодные, оборванные, гонимые на своей собственной земле с места на место, они знают друг друга только по кличкам.

После этого летнего воскресенья Люба получила, как и Марушка, подпольную кличку. В будущем связные из Пльзеня будут передавать материал Ярке.

И все эти связные передают приказы о диверсиях и саботажах. Приказы летят быстро и надежно, как по проводам, от одного человека к другому. Один из них гласит: вывести из строя телефонную связь. Каждый должен сделать это по месту своего жительства и в ближайших окрестностях.

По дорогам протектората расходятся и разъезжаются солдаты, девиз которых — любовь к свободе.

Над их головами слабо шумят кроны деревьев, с поля доносится шелест созревающей пшеницы. Серая полоса дороги, ведущей к Росицам, убегает под колеса велосипедов. Марушка с Ольдой едут к островачицкому кладбищу. Едут они молча, так как обо всем уже поговорили. В кронах деревьев чирикают воробьи, разбуженные шорохом шин.

Перед Островачицами от кладбищенской стены отделяется стройный юноша, молча садится на велосипед и присоединяется к ним. Через несколько минут они добираются до густых кустов надо рвом, прячут там велосипеды. Марушка отходит в сторону, чтобы осмотреться.

С помощью ремня, надетого на ноги, ребята взбираются по гладкому столбу. Кусачками они перерезают все шесть телеграфных проводов, спускаются на землю и пробегают немного дальше, чтобы перерезать провода в другом месте.

Из тьмы раздается крик совы. Ребята на телеграфных столбах вздрогнули, услышав этот сигнал, предупреждающий о том, что приближается опасность. По неосвещенной дороге проезжает автомашина. Парень, который присоединился к ним у островачицкого кладбища, молниеносно съехал по столбу вниз.

Ольда быстро оценивает ситуацию. Поздно. Автомашина едет медленно, но если бы он теперь слез на землю, как напарник, его наверняка заметили бы. Он взобрался на самую верхушку столба, прижался к пахнущей смолой древесине и застыл в напряженном ожидании. Автомашина замедлила ход, почти остановилась… Нет, поехала дальше. Уехала!

Ни за что на свете Марушка не отказалась бы от своей цели. Чувство правды и справедливости, унаследованное от родителей, слилось с преданностью идее освобождения родины от фашистских захватчиков.

Этой главной цели служили встречи в тиши благоухающих деревьев, у тихой, блестящей в свете месяца воды и возле придорожных крестов, оплетенных полевыми цветами. Нет, Марушка — это не Геленка из охотничьего домика, она не встречается в долине «Сказка мая» со своим Ришей для любовных утех. Высокие голые стволы сосен, окаймляющие дорогу к роднику Геленки, могли бы подтвердить, что то, чем здесь занимается эта стройная черноволосая девушка, вовсе не развлечение. Это исключительно серьезное дело требует столько любви, веры, твердости духа и мужества, сколько едва ли нашлось бы у влюбленных в старые времена — времена соломенных широкополых шляп и длинных сборчатых юбок.

Эта новая Геленка выходит ночью в теплом тренировочном костюме и кедах, с туго набитой сумкой через плечо, садится на велосипед, взятый напрокат, и едет в темноту. На перекрестке к ней присоединяется молодой велосипедист с такой же сумкой…

Оба молча едут по направлению к Моравске-Книнице.

Несколько часов Ольда с Марушкой толкли стекло в бабушкиной старой ступке так, что оно превратилось в мелкий порошок. Затем его смешали с сухим песком — и материал для диверсии был готов. Одна чайная ложка этого порошка может вывести из строя железнодорожный вагон.

Если бы бабушка знала, что эти маленькие серебряные ложечки были взяты из ее сервиза! Ложечки лежали как святая реликвия в черной шкатулке на белом атласе. Бабушка получила их много лет назад от крестной матери и не пользовалась ими.

— Вот придет время… — говорила бабушка и год за годом ждала того торжественного момента, когда она сможет воспользоваться маленькими блестящими ложечками.

Они добрались до Моравске-Книнице и свернули на дорогу, ведущую к костелу. Было так темно, что они не видели друг друга. Часы на башне костела как раз пробили двенадцать. Равномерно, величественно разносился ночью бой часов, как будто от каждого удара что-то зависело. Из темноты возникла чья-то фигура.

— «Облачность сегодня низкая».

— «Давно не было дождя».

Это он.

Это они.

Узнали друг друга по паролю.

Вслепую, спотыкаясь о