Я поддержал шутливый разговор, а про себя подумал: как трудно угодить читателю – краеведу не хватило в моем рассказе того, что считал совершенно лишним Окладин.

Это еще раз доказывало, какие они несхожие люди, как по-разному относятся к истории, в чем я имел возможность убедиться еще при первой встрече с ними.

– Мы из-за вашего рассказа чуть не поссорились вчера, – весело продолжила Ольга. – Из писателей, кроме Карамзина, папе вообще никто не нравится, да и то, пожалуй, только его «История государства Российского». Подозреваю, что «Бедную Лизу» он так и не прочитал, поскольку там отсутствует исторический материал.

– Куда уж мне с Карамзиным тягаться.

Стрельнув в меня раскосыми глазами, Ольга наблюдательно заметила:

– А все-таки вам неприятно, что рассказ ругают, не так ли?

Я опять попытался отделаться шуткой:

– Еще Горький сказал, что все авторы самолюбивы, как пудели.

Закинув голову, Ольга непринужденно рассмеялась.

– Не принимайте слова папы близко к сердцу – в последнее время он постоянно ворчит. Наверное, расстраивается, что мама долго с гастролей не возвращается. Раньше эти летние разлуки он легче переносил…

Но я видел причину плохого настроения Окладина в другом – в обстоятельствах, связанных с делом Отто Бэра и его арестом в Ростове. Видимо, публикация моего рассказа как-то навредила Окладину, спутала его планы, потому с таким неприятием он и отнесся к нему. Но что именно испугало его?

Тут я вспомнил просьбу Марка узнать, где Окладин отдыхал в прошлом году. За весь вечер, проведенный в гостях у историка, я так и не нашел подходящего момента, чтобы спросить его об этом.

– А в отпуске ваш отец был? Может, он просто устал?

– Отпуск он уже отгулял – вы с ним познакомились, когда он возвращался из дома отдыха.

– Ах, да! А где он отдыхал?

– Это неподалеку от Москвы. Только ему было бы лучше туда не ездить. Таких, как он, надо отправлять в отпуск куда-нибудь в глушь, в Тьмутаракань.

– За что вы его так? – удивился я, услышав в голосе Ольги искреннюю досаду.

– Вы знаете, как он отдыхал? – возмущенно тряхнула девушка головой. – Чуть ли не каждый день ездил электричкой в Москву и работал там в архивах и библиотеках. Разве это отдых?

– Интересно, как вы узнали о его поездках? Он сам признался?

– Разве он признается. Когда костюм чистила, нашла в карманах целую кучу билетов.

– Веские улики.

– Вот именно. Ему ничего не оставалось, как выложить все начистоту.

– С такими способностями к сыску вам надо было идти не в медицинский, а в юридический.

– Еще не все потеряно – после института я могу попробовать себя в судебной медицине…

Ольга оказалась веселой, находчивой собеседницей. Как мог, я поддерживал легкий разговор, но думал о другом – серьезном и неприятном. Марк рассказывал, что первая история с Царскими вратами произошла в Москве, вторая – в Сергиевом Посаде. По времени оба случая совпали с пребыванием Окладина в подмосковном доме отдыха.

Представим, что случайность. Но напрашивался естественный вопрос, который задавала и Ольга: зачем Окладин ездил в дом отдыха, если весь месяц мотался в Москву? Не потребовался ли ему этот дом отдыха в качестве удобного прикрытия, чтобы совершить нечто такое, что надо было скрыть не только от посторонних, но даже от собственной дочери? Когда же по билетам она узнала о его поездках, он не придумал ничего другого, как сослаться на работу в архивах и библиотеках.

Чем дольше я рассуждал об этом, тем больше находил подтверждений своим подозрениям, и так увлекся ими, что чуть не забыл о наказе Марка.

– В прошлом году мы с папой отпуск вместе провели, – ответила на мой вопрос Ольга. – Сначала были в Карелии, а потом еще севернее махнули. Интересная получилась поездка, до сих пор вспоминаем…

Я заметил или мне показалось, что в темных глазах Ольги тенью мелькнула грусть.

– У вас своя машина? – решил я довести расследование до конца.

– Машина есть, только папа на ней, наверное, без приключений и до Костромы не добрался бы.

– Почему?

– Такой водитель – раз съездит, потом неделю ремонтирует. С мамой уговариваем продать, пока в аварию не угодил.

– А какого цвета ваша машина?

– Серо-буро-малинового. Хотите купить? Учтите – торговаться не будем, но и назад не возьмем.

– Наверное, из меня тоже не получилось бы хорошего водителя. Но съездить на своей машине в Крым или на Кавказ – это здорово.

– Папе больше нравится Север…

Так я и не выяснил, где именно на Севере Окладин отдыхал прошлым летом, а прямо спросить не решился, точнее – не захотел. И без того, расспрашивая Ольгу об отце, я испытывал чувство, словно заглядываю в замочную скважину.

Незаметно мы дошли до знакомого дома на набережной Волги, но, вместо того чтобы свернуть во двор, где под акацией я поджидал чернобородого, Ольга достала из кармана ключ и открыла неприметную дверь, выходящую прямо на набережную.

Поймав мой удивленный взгляд, девушка объяснила:

– Мы пользуемся этой дверью, когда выводим Гошу на улицу, а то у него такой сердитый вид, что детишки во дворе пугаются.

На прощание Ольга пригласила меня как-нибудь вместе с краеведом опять заглянуть к ним в гости и добавила:

– Папа в последнее время все в разъездах – то в Ростове, то в Суздале, потом собрался в Борисоглеб, но почему-то не поехал. Видимо, наездился. Так что заходите, по вечерам мы дома.

Я пообещал, но с горечью и сожалением в душе. Разговор с Ольгой только подтвердил мои подозрения – каким-то образом Окладин причастен к делу чернобородого.

Все больше убеждался я в этом, находил тому новые подтверждения, но, странное дело, после встречи с Ольгой мне еще сильнее захотелось, чтобы мои подозрения рассыпались, как карточный домик.

В тот день с утра за окном шел такой нудный, свербящий душу дождь, что сама мысль выйти на улицу невольно бросала в озноб. К счастью, мне никуда не надо было идти, и я спокойно работал над статьей, которую давно обещал написать, но события, связанные с новгородскими сокровищами, надолго оторвали меня от нее.

Сегодня, несмотря на ненастье, а может, благодаря ему, работалось на удивление легко. Это случалось со мной не часто. Я уже предвкушал, как к вечеру закончу статью, но тут раздался телефонный звонок, заставивший меня досадливо поморщиться.

Звонил краевед Пташников. Наспех поздоровавшись, он непререкаемым тоном потребовал немедленно встретиться с ним возле Спасского монастыря. Я пытался сослаться на занятость, на скверную погоду, предлагал увидеться на следующий день в любое удобное для краеведа время, но тот был неумолим.