– Значит, Отто Бэр и здесь напустил туману? – выслушав краеведа, скептически произнес он.

– Вы не верите сообщению чернобородого, как список «Слова о полку Игореве» попал в Ярославль? – уточнил Пташников.

– Этому авантюристу нельзя верить ни в чем!

В существовании дневника опричника вы тоже еще сомневаетесь?

Прежде чем ответить краеведу, Окладин усадил нас за письменный стол, заваленный книгами, зачем-то включил настольную лампу, хотя в аудитории было не так темно, при этом свет лампы направил на нас, а сам остался в тени.

– В дневник опричника я поверю только тогда, когда увижу его собственными глазами. Но в любом случае сведения о заговоре против Грозного и о том, как «Слово о полку Игореве» появилось в Ярославле, более чем сомнительны.

– Хорошо, не будем касаться убийства в Александровой слободе. Почему вы так безоговорочно отвергаете версию, что «Слово о полку Игореве» попало в Ярославль после Новгородского похода? – щурясь от яркого света настольной лампы, спросил Окладина краевед. – Лично мне эта версия кажется весьма убедительной.

– Когда нет четких документальных свидетельств, все версии кажутся убедительными, – холодно произнес историк. – Вокруг «Слова о полку Игореве» и без того достаточно неумеренных восторгов, скоропалительных выводов и самых фантастических предположений. Вот чернобородый и подкинул свою очередную выдумку. У него, видимо, врожденная страсть к мистификациям, а «Слово о полку Игореве» для такого занятия очень удобный объект.

– А что вы скажете о сокровищах, спрятанных Гансом Бэром? Если бы чернобородый не верил в их существование, разве стал бы так рисковать в поисках плана тайника?

– В данном случае он сам мог поддаться обману, – небрежно ответил мне Окладин. – Но даже если тайник существует, отыскать план практически невозможно. Легче найти иголку в стоге сена. Вспомните, сколько войн и пожаров было за эти четыре столетия, сколько погибло памятников культуры, а здесь – Царские врата из дерева.

– Хотелось бы услышать более конкретные возражения, – буркнул Пташников.

– Опричники-иностранцы Таубе и Крузе писали, что после возвращения из Новгорода царь велел во искупление своих грехов построить в Александровой слободе две большие каменные церкви и наполнить их знаменитыми иконами и колоколами, чтобы у всех составилось мнение, что ему прощены Господом Богом все грехи и прегрешения. Церкви эти не сохранились, в первый свой приезд в Александров я еще видел за восточной стеной монастыря два холма – все, что осталось от них. Вероятно, их украшали в первую очередь иконами, захваченными Грозным в Новгородском походе. Среди «знаменитых» икон могли быть и те самые Царские врата, которые разыскивает чернобородый.

Пташников промолчал, а Окладин безжалостно приводил все новые доказательства:

– В Смутное время Александрова слобода переходила из рук в руки. Ее брали войска Яна Сапеги, освобождал Скопин-Шуйский. Потом, воспользовавшись его уходом, Сапега опять взял Слободу, около полутора тысяч жителей затворились в колокольне, поляки обложили ее бревнами и подожгли. Короче говоря, после интервентов Александрова слобода представляла собой пожарище и груду развалин. Царские врата, которые разыскивал чернобородый, не могли там сохраниться даже чудом.

Пташников не нашел доводов, чтобы возразить историку.

– Но нельзя ли отыскать эти сокровища без плана тайника? – спросил я. – Тайник спрятан на дороге между Ярославлем и Александровой слободой, возле какого-то монастыря. Наверное, не так уж много их было?

– Вынужден вас разочаровать, – назидательным тоном ответил мне Окладин. – По подсчетам ученых, во второй половине шестнадцатого века всего в России было около трехсот монастырей. Только в окрестностях Ростова находились Петровский, Белогостицкий, Варницкий, Борисоглебский и несколько мелких монастырей. Больше десятка их было под Александровой слободой. В Смутное время, по словам летописца, восемь из них были «разорены без остатка, и кельи выжжены, и старцы высечены».

Все эти сведения, считал Окладин, не оставляли надежды, что Царские врата с планом тайника сохранились.

– Подержать бы записки опричника в руках, – мечтательно протянул Пташников. – Может, что-нибудь и прояснилось бы.

– Наверное, чернобородый до сих пор надеется заполучить новгородские сокровища, – предположил я. – Вряд ли он когда-нибудь издаст эти записки.

– Существуют ли они в действительности – вот вопрос. Не оказался ли сам Отто Бэр жертвой мистификации? – повторил Окладин мысль, которую уже высказывал.

А я подумал – зачем так настойчиво он уверяет нас, что дело Отто Бэра не заслуживает внимания? Почему, если совесть у него чиста, молчит о своей встрече с чернобородым здесь, в Ярославле?

Так и вертелось на языке задать этот вопрос и посмотреть, как прореагирует на него Окладин. Сдержался с трудом.

Поздно вечером мне на квартиру позвонил Марк. Я рассказал о неудаче, которая постигла нас с краеведом, спросил, что удалось выяснить в Москве. После моего звонка Марк не терял времени даром – успел побывать и в Архиве древних актов, и в Историческом музее.

– Ну и как, удалось что-нибудь найти?

– В описи Спасо-Ярославского монастыря за 1788 год, хранящейся в Историческом музее, есть сведения о тех самых Царских вратах, до которых не добрался чернобородый.

– И где же они?

– После упразднения Спасского монастыря были переданы Борисоглебскому монастырю, о чем оставлена помета на полях описи.

– Что думаешь делать дальше?

– Завтра утром выезжаю в Борисоглеб, можем встретиться там.

Конечно, я сразу согласился с предложением Марка – желание окончательно разгадать секрет опричника целиком завладело мною.

– Ты не узнавал, видел ли эту опись Отто Бэр?

– Сейчас трудно сказать, с содержанием описи чернобородый мог ознакомиться через подставное лицо.

Настроение у меня упало:

– Значит, Отто Бэр мог уже побывать в Борисоглебе и видеть эти Царские врата?

Марк не стал меня разубеждать и успокаивать:

– Все выяснится на месте.

– Я приглашу с собой Пташникова?

– А он согласится?

– Ну, в этом я не сомневаюсь…

И действительно, стоило мне по телефону сообщить краеведу, что последние Царские врата из Новгорода находятся в Борисоглебе, как он вызвался отправиться туда незамедлительно.

Договорились выехать из Ярославля первым автобусом.

Неужели чернобородый опередил нас? – надоедливо, как заноза, саднила меня мысль. На допросе в Ростове он доказывал, что судьба пятых Царских врат, вывезенных Грозным из Новгорода, ему не известна. Но так ли было на самом деле? Не успел ли он до появления в Ростове съездить в Борисоглеб?