I.3.7. Питер Брейгель Старший. Избиение младенцев. 1565–1567 гг.

Royal Collection Trust. Windsor Castle

То, что имперский орел в представлении Брейгеля соотносился с насилием и угнетением, видно по его «Избиению младенцев» (1565–1567 гг.), которое сейчас хранится в Виндзорском замке (I.3.7). На этой картине Вифлеем, в который вошел отряд воинов, посланных царем Иродом, чтобы убить новорожденного Царя Иудейского (Мф. 2:16), тоже выглядит как заснеженный фламандский городок. Однако, хотя солдаты и рыщут по улицам, мы не видим убитых младенцев. Дело в том, что эта картина, вскоре после создания попавшая в коллекцию императора Рудольфа II Габсбурга (1576–1612) в Праге, кем-то была отредактирована – и все жестокости и убийства пропали.

Младенцы, которых в самом центре протыкает копьями группа воинов, превратились в домашнюю птицу. Воин на первом плане, отнимающий у матери ребенка, в переделанной версии уводит осла. Еще один тащит за шею гуся. Третий вместо младенца пытается вырвать у матери горшок. По всей картине жертвы Ирода превращаются в кульки, мешки и даже кучи домашней утвари, лежащей на снегу. Однако над ними все так же горестно рыдают матери. Кровавая резня сменяется грабежом. Как эта картина выглядела изначально, видно на рентгеновских снимках и ее копиях, созданных самим художником и его сыном Питером Брейгелем Младшим. В 1604 г. Карл ван Мандер в «Книге о художниках» описывал эту работу как «Избиение младенцев», но в описи 1621 г. она уже значилась как «Разграбление деревни».

Судя по копиям этого полотна, у предводителя Иродова отряда (или это сам царь?) раньше была длинная борода, возможно призванная его уподобить герцогу Альбе[297]. Но, даже если картина была написана до 1567 г., когда тот появился в Нидерландах, и даже если Брейгель не позволял себе столь открытого выпада в адрес испанского владычества, на его «Избиении» важна еще одна правка. На табаре элегантно одетого всадника (герольда?), к которому обращается с мольбой группа крестьян, первоначально были нарисованы пять золотых крестов на золотом фоне – герб Иерусалимского королевства, который порой использовал Филипп II Испанский. Однако позже – чтобы не вызывать опасных ассоциаций между Иродом и христианнейшими владыками из дома Габсбургов – этот флаг был записан[298].

История скорпиона как антиеврейского символа восходит по крайней мере к XIII в. С того времени это членистоногое стали помещать на знамена Синагоги, которая олицетворяла еврейский закон (I.3.8)[299]; на знамена воинов, эскортировавших осужденного Христа на Голгофу (I.3.9); на алебарды солдат, которые охраняли его гробницу и проспали момент, когда он воскрес из мертвых (I.3.10); даже на черный нимб Иуды Искариота – апостола-предателя, который к позднему Средневековью в католической проповеди окончательно превратился в архетип иудея (I.3.11). Да и в текстах страстны́х мистерий XV – начала XVI в. предательство Иуды и коварство иудеев уподобляли укусам скорпиона[300]. Откуда взялись такие образы?

Дело в том, что это ядовитое членистоногое с древности ассоциировалось с миром зла[301]. Поскольку оно жалит неожиданно, ударом хвоста, его главной чертой считали коварство (I.3.12)[302]. В Ветхом Завете скорпион олицетворял врагов, осаждающих человека: «А ты, сын человеческий, не бойся их и не бойся речей их, если они волчцами и тернами будут для тебя, и ты будешь жить у скорпионов; не бойся речей их и не страшись лица их, ибо они мятежный дом» (Иез. 2:6). А в Откровении Иоанна Богослова – последней книге Нового Завета – скорпионам уподобляют демоническую «саранчу», которая в конце времен вырвется из «кладезя бездны»: «И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. […] И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека» (Откр. 9:3, 5).

В христианской традиции скорпион – как воплощение обмана и лицемерия – превратился в одно из метафорических обозначений дьявола, отца лжи, или в одну из зооморфных масок, под которыми скрываются демоны[303]. Каролингский богослов Рабан Мавр (ум. 856 г.) в энциклопедии «О природе вещей» сформулировал это предельно кратко: «Скорпион означает дьявола»[304]. А поэт, хронист и проповедник Гелинанд из Фруамона (ум. 1229 г.) перечислял скорпиона среди прочих тварей, которые олицетворяют Сатану: «"Завистью диавола вошла в мир смерть" (Прем. 2:24). Что есть зависть? Мощнейший, непреодолимый оплот греховности, сложенный из всех и всяких ухищрений вреда, вооруженный всеми стрелами злобы: угрожает клыком, как вепрь; языком – как змея; рогом – как телец; лбом – как баран; копытом – как конь; хвостом – как скорпион; видом своим лишает голоса, как волк, жизни – как василиск» (I.3.13)[305].

I.3.8. Поверженная Синагога со сломанным знаменем, на котором изображен скорпион, лежит между Христом и торжествующей Церковью с евхаристической чашей в руке.