И совсем уж курьезный факт: при строжайшей дисциплине и скрупулезности инквизиторов в их «бухгалтерских» книгах не было найдено записи о расходах конкретно на казнь Жанны. При этом записи о денежных суммах на дрова и прочий «антураж» для других казней наличествуют в полном объеме.

Историк Ален Деко пишет по поводу казни Жанны следующее:

«Что мог видеть народ во время казни? Немного. В тот день на рыночную площадь Руана согнали 800 воинов, вооруженных мечами и булавами. И на площади был установлен такой порядок, что «ни у кого не хватило бы смелости приблизиться к осужденной и заговорить с нею».

Казнь была назначена на восемь часов утра. Но осужденную, идущую на костер, народ увидел только в девять. На ней был огромный колпак, спущенный до середины носа и скрывавший ее лицо почти целиком, а нижняя часть лица, утверждает летописец, «была сокрыта под покрывалом».

Что означал этот странный маскарад? Зачем понадобилось скрывать лицо жертвы, если ею действительно была Жанна? В тот день в Руане сожгли женщину. Однако нет никаких доказательств того, что этой женщиной была Жанна. Стало быть, ее могли и подменить».

Как видим, на всей процедуре казни лежала печать таинственности и какой-то странной невнятности: все было проведено с явными нарушениями, лица казненной никто не видел, все делалось поспешно, можно даже сказать, топорно. Когда через четверть века после казни началась реабилитация Жанны, выяснилось, что никто из представителей судебной власти не выносил Орлеанской Деве никакого приговора. К тому же ни один из участников суда не смог с точностью рассказать о том, как проходили процесс и казнь: одни сообщили, что ничего не видели, другие — что ничего не помнят, а третьи — что покинули Руан задолго до казни. И даже сама дата казни оказалась не вполне точной: современники и историки называли не только день 30 мая, но и 14 июня, и 6 июля, а иногда и февраль 1432 года (так, во всяком случае, утверждают английские летописцы Вилльям Кэкстон и Полидор Виргилиус).

Из всего сказанного можно сделать только один вывод: на площади Старого рынка была казнена не Жанна, а подставное лицо, не имеющее к ней никакого отношения. И этого не должны были заметить не только многочисленные зрители, но и сами участники казни.

Как же так? Ведь бежать из замка Буврей было невозможно. Во всяком случае, без чьего-то высокопоставленного согласия и даже содействия. Ответить на этот вопрос можно, лишь определившись, кто из главных действующих лиц нашей истории не был лично заинтересован в гибели настоящей Жанны.

Прежде всего, с трудом верится, что Карл VII мог бросить в беде свою сестру и благодетельницу. Удалить ее с политической сцены — да, проучить за своенравность — да, но спокойно смотреть на то, как ее сожгут на площади Старого рынка в Руане — нет. Просто нам достоверно не известно, какие шаги он предпринимал для того, чтобы спасти ее.

По этому поводу историк Робер Амбелен рассуждает следующим образом:

«Карл VII был человек мнительный, об этом говорят его душевные муки, связанные с вопросом о его законнорожденности. Обнаружены следы набегов, подготовленных для освобождения Жанны, а также следы переговоров о выплате возможного выкупа. Эти попытки потерпели неудачу. Оставалось еще одно: помочь ей бежать».

Но при этом для уверовавших в нее французов она должна была исчезнуть окончательно и бесповоротно. Для этого и была задумана казнь, свершившаяся 30 мая в Руане.

Не желали смерти Жанны и другие ее братья (по отцу) — Орлеанский Бастард и находившийся в плену Карл Орлеанский.

Можно предположить, что в действительной гибели Жанны не был заинтересован и английский наместник Руана граф Уорвик, фактический «хозяин» всего суда и самой подсудимой. Дело в том, что его зять, знаменитый полководец Джон Тэлбот после сражения при Патэ был пленником французского короля, а Карл VII грозил местью, если Жанна все же погибнет на костре. Кроме того, граф Уорвик был французом.

В свете этого совсем иначе выглядит забота графа Уорвика в случае с заболеванием Жанны (он прислал ей двух своих докторов). Не остался он в стороне и тогда, когда Жанна подвергалась нападкам охранников.

Отметим также, что Джон Тэлбот был освобожден из плена вскоре после спасения Жанны и осыпан почестями, став генеральным наместником короля и регента в Иль-де-Франсе. При этом за его освобождение не было выплачено никакого выкупа.

Сетования графа Уорвика на кладбище Сент-Уэн («Как плохо все оборачивается для короля, поскольку Жанна ускользает…») были лишь притворством. Ведь для английского короля это, может быть, было не так уж и плохо. Генрих VI в соответствии с договором в Труа собирался короноваться в Париже на французский престол. Осуждением Жанны он и так «дезавуировал» коронацию своего конкурента Карла VII в Реймсе, и вполне может быть, что в его планы и планы герцога Бэдфорда не входил «пепел Жанны», стучащий в сердцах его новых подданных.

Так не было ли спасение Жанны результатом тайной сделки двух королей?

Как мы уже говорили, в сохранении жизни Жанны больше всех был заинтересован «ее милый дофин» — король Франции Карл VII. Жанна дала ему все: земли, налоги, доходы, корону, славу победителя «британского льва» в Столетней войне.

История строго судит этого монарха. Ему не могут простить слабости в первые годы правления и «низкий отказ» от Жанны. Но это был добрый и удачливый король. Хронисты писали о нем:

«После своей смерти он оставил королевство в таком добром мире, спокойствии и справедливости, каковым оно было во времена короля Хлодвига, первого христианина».

Благодаря Жанне он стал «королем Франции Божьей милостью». Пользуясь этим, он примирил Арманьяков с Бургиньонами, добился подписания мира в Аррасе в 1435 году, покончил с грабежами банд мародеров, отправив их сражаться в Германию и Швейцарию. Он объединил королевство и добился мира и спокойствия. Позже он реформировал армию и провел судебную реформу. Короче говоря, он был, по словам хрониста из Шалона, «мягкий, ласковый, милосердный, умеющий держать себя и очень умный».

Жанна была сестрой (единоутробной или сводной) французского короля Карла VII. Английский король Генрих VI был ее племянником. Вопрос: могли ли они обречь на сожжение свою собственную сестру и тетушку? Такие действия кажутся нам сомнительными.

Что касается позиции англичан, крайне интересный факт отмечает историк Робер Амбелен. Известно, что 13 мая 1431 года в Руане имел место пышный пир, устроенный графом Уорвиком. Так вот, на этом пиру присутствовал некто Пьер де Мантон (Pierre de Menthon), посланец герцога Амадея Савойского.

Чтобы стало понятно, насколько важно присутствие в Руане этого господина, поясним, что герцог Амадей Савойский был деверем регента Бэдфорда.

Робер Амбелен уточняет:

«Если Жанна была дочерью Людовика Орлеанского и Изабеллы Баварской, то она являлась кузиной Анны Бэдфордской. Тем самым через брачные связи она стала кузиной Амадея Савойского».