Наконец страшная минута наступила. Занавес поднялся.

Не один Мольер находился в тревожном состоянии. Для членов дома Рамбулье началась истинная пытка. Они видели, что внимание всей публики сосредоточилось на них, что следят за каждым их жестом, движением. Они же, помня угрозу Нинон, должны были терпеливо переносить это безмолвное оскорбление, боясь сделать какой-нибудь шаг, который мог бы скомпрометировать их в мнении двора. Теперь только поняли они, какую сделали непростительную глупость, отправившись на представление! Но дело было сделано, и им не оставалось никакого другого исхода, как выпить до дна горькую чашу!

Комедия началась разговором двух молодых людей, которые горько жаловались друг другу, что дамы их сердца, Мадлена и Катиш, отвергли их любовь на том только основании, что они не подражают высокопарному, напыщенному слогу «Precieuses». Глубоко оскорбленные, любовники решаются отомстить красавицам за обиду. Они собираются уже уходить, как вдруг является буржуа Горжибус, отец Мадлены и дядя Катиш. Он в восторге, что хорошо пристраивает своих девиц, и воображает, что между влюбленными парочками царствуют мир и согласие. Каково же его удивление и гнев, когда он узнает о суровом обращении красавиц, безжалостно разрушивших все его надежды. Напрасно старается он успокоить молодых людей: те и слышать не хотят о примирении. Тогда взбешенный Горжибус приказывает позвать молодых девушек, чтобы излить на них свой гнев. На сцену являются Дюпарк и Дебрие с высоко нагроможденной прической из локонов, в новомодных костюмах, похожие как две капли воды на любую из дам, сидевших в первом ряду. В публике послышались одобрительные возгласы. Но когда они в ответ на справедливые упреки Горжибуса заговорили патетическо-трагическим тоном Рамбулье, восторг публики не имел пределов.

Принц Анжуйский поспешил в ложу к Анне, которая встретила его с сияющим от восторга лицом.

— Ваше высочество, я убедилась, что Мольер — гениальный человек! Да и труппа превосходна. Я бы, право, позавидовала бы вам, если бы не надеялась, что в скором времени она сделается также и моей. Однако не будем терять ни одного слова! Садитесь.

Сцена между Горжибусом и молодыми девушками, а также последующий диалог между Мадленой и Катиш, когда они остаются вдвоем и осмеивают манеры своих поклонников, вызвали шумное одобрение публики. Но вот является лакей и докладывает о маркизе Маскарилле. Красавицы в восторге, велят просить его, и на сцену вносят на носилках Мольера в роли маркиза.

Его появление произвело громадный эффект. Оглушительный хохот длился несколько минут. И действительно, трудно было представить более верную и вместе с тем более смешную пародию на костюм и манеры представителей дома Рамбулье. Маркиз де Маскарилла явился в доспехах и при оружии, на громаднейших каблуках и в высочайшем парике, камзол его сидел в обтяжку, подвязки были так тесны, что позволяли ступать крайне осторожно и притом самыми маленькими шажками, его жабо могло бы служить парикмахерским покрывалом, и, к довершению всего, на его камзоле болталось бесчисленное множество кисточек и длинных лент.

Когда наконец хохот прекратился и Мольер начал говорить тем тоном, которым декламировал обыкновенно Мишель Байран в «Сиде», из уст Гаржу раздался пронзительный свист, к нему присоединилось еще несколько свистков.

— Принц, неужели вы потерпите это! — с негодованием воскликнула принцесса Анна.

Принц отдернул занавес и, высунувшись из ложи, закричал:

— Полиция! Вывести нарушителей порядка!

Свистки мгновенно замолкли. Наступила глубокая тишина, и на минуту прерванная пьеса пошла своим чередом.

В то время, когда маркиз де Маскарилла окончательно очаровывает молодых девушек своим утонченным обращением и изысканной вежливостью, на сцену является виконт де Жоделе. Он только что вернулся с театра войны и спешит увидеться с маркизом, своим старым другом. Только они начинают толковать самым высокопарным слогом о своих великих заслугах и о древности своего происхождения, как вдруг входят отвергнутые любовники и узнают в аристократических собеседниках молодых девушек своих лакеев! Этим заканчивается комедия.

Торжество Мольера было полное. Его вызывали бесчисленное число раз. Когда занавес опустился в последний раз и все актеры, столпившись вокруг Мольера, поздравляли его с блистательным успехом, он радостно воскликнул:

— Вот когда, друзья мои, я нашел себе осла! Теперь мне нечего заботиться о Плавте и Теренции: я буду изучать живых людей!

В этот вечер собрание в доме Рамбулье не состоялось. Люстры ярко горели, стол был уставлен дорогими кушаньями и винами, но никто из гостей не являлся. В углу роскошного салона сидела гордая Артенис де Рамбулье и горько плакала. Она чувствовала, что царству ее наступил конец. Маркиз расхаживал по комнатам в мрачной задумчивости.

Маршал де Вивон также был здесь, он подошел к дочери и ласково поцеловал ее в горячий лоб.

— Не плачьте, дочь моя. Стоит ли горевать о потере друзей, преданность которых не могла выдержать и такого пустого испытания? Сегодня мы получили полезный урок. Великий, гениальный человек открыл нам глаза на наши заблуждения. Завтра же я лично отправлюсь к Мольеру и скажу ему, чтобы отныне он считал меня в числе своих первых почитателей и искреннейших друзей!.. Если вы, дочь моя, не утратили еще благородного духа Вивонов, вы поедете со мной!..

Артенис быстро поднялась с места и вытерла слезы.

— Да, вы правы! Я поеду к Мольеру! Я извинюсь даже перед Нинон, что оскорбила ее ради этих низких льстецов, так бесчестно покинувших нас сегодня!

На следующий день маршал де Вивон и маркиза де Рамбулье явились к удивленному Мольеру, у которого встретились с госпожой Скаррон, поспешившей принести к новой знаменитости рукопись своего расслабленного Поля.

— Ваше великодушие и беспристрастие, — сказал Мольер глубоко растроганным голосом, — лучшая для меня награда. Я вижу теперь, что вы поняли истинный смысл моей комедии, поняли, что моя насмешка относилась не к этим благородным личностям, которые покровительствуют науке, искусству, не дают глохнуть талантам, протягивают руку помощи каждому даровитому человеку, а против той безобразной неестественности, напыщенности, которая, точно негодная скорлупа, закрывает собой драгоценную жемчужину!

— Будьте же отныне дорогим гостем в Рамбулье и помогите нам сбросить эту негодную скорлупу! — воскликнул маршал де Вивон, обнимая Мольера.

Благодаря своей новой комедии, которая давалась четыре месяца кряду, Мольер положительно стал любимцем публики. К Бургонне и Марэ публика окончательно потеряла всякий интерес, а дом Рамбулье утратил свое громадное влияние, державшееся в продолжение стольких лет. Мольер, став другом маршала де Вивона, внес с собой новую, живительную струю. Когда стало известно, что автор «Смешных жеманниц» стал почетным гостем в Рамбулье, что Нинон совершенно примирилась с маркизой, которая называлась не Артенис, а попросту Екатериной, прежние посетители начали мало-помалу собираться в покинутом доме. Только Скюдери, Севиньи и Бурзольт не последовали общему примеру и составили со своими приверженцами особый литературный салон.