– Боевую, что ли?

– Не валяй дурака! Сам видишь, мы не на войну собрались! А на загородную прогулку. – Анлодда показала мужчине свою торбу. Можно подумать, она рассчитывала на то, что конюх умеет видеть сквозь кожу.

«Ну не видит, так хоть унюхает, что там пища лежит», – подумал Корс Кант. Запах жареной свинины был вполне красноречив.

– Гм. Ладно. Одна лошадь на один день.., это будет.., три milliarensi!

Анлодда кивнула.

– Уплати ему, – распорядилась Анлодда.

– Я?

– Корс Кант, или ты собираешься у меня за спиной трястись?

Юноша достал кошелек, где лежали все его сбережения – пять монет, и отсчитал три. Три монетки! Это же несколько недель надо зарабатывать, ждать, что кто-то из придворных расщедрится!

Конюх придирчиво разглядел серебряные монетки.

– Константин тут? – в надежде спросил он.

– Ну.., почти, – соврал юноша. – «Magnus maximus» – так мне говорили.

На самом деле монетки почти наверняка были местными фальшивками. Имперские чеканщики вряд ли бы отчеканили имя императора с ошибкой – «Mixamus». Джофф что-то буркнул и сунул монетку в карман фартука. «Наверное, читать не умеет», – решил Корс Кант.

Джофф обвел их вокруг домика и вывел к загону, где ткнул пальцем в старенького, с виду добрейшего пони – явно местных кровей, не привозного.

– Для тебя – то, что надо, – заявила Анлодда. Решительно развязала узел на ремне, открыла ворота и торопливо подошла к короткошерстной лошади повыше, вид у которой был весьма дикий.

Анлодда посмотрела лошади в глаза. Та заржала и ткнулась носом в щеку хозяйки. Корс Кант не сводил глаз с лошади, и на какой-то миг ее силуэт растаял и сменился видением зажженной свечи. Корс Кант мотнул головой – видение исчезло, но почему-то у него дико засосало под ложечкой.

Джофф исчез, затем снова вынырнул из дома с двумя седлами.

– С тебя один милли, – сообщил он Корсу Канту.

– Еще один? – У Корса Канта екнуло сердце.

– Не слушай его! – вмешалась Анлодда. – Упряжь вместе с лошадью, это входит в плату, это всякий знает!

– Ладно, – не стал спорить конюх. – Только тогда сам и седлай. – И он швырнул оба седла на землю и сердито удалился. Упряжь лежала кучей.

– Корс Кант, ты ведь знаешь, как седлать лошадей, или нет? У Джоффа рабов нет. Но если тебе надо помочь, то я, конечно…

– Думаю, справлюсь, – фыркнул Корс Кант. И действительно справился. Пони оказался нрава мирного и к тому же был невысок.

И все равно Анлодда покончила с заседлыванием гораздо раньше барда и явилась ему на помощь. Корс Кант постарался держать себя в руках, стоя рядом и глядя на то, как она заканчивает его работу. «И что это я сегодня так распетушился.., в смысле.., расстроился?»

Он вскочил на пони, качнулся вперед, обнял своего «скакуна» ногами. Анлодда легко оседлала свою кобылу, словно родилась наездницей, а роста в ее лошади было не меньше восемнадцати ладоней.

– Готов отправиться в путь, Корс Кант? Нам недалеко.

– Вперед, Багряноволосая! К твоим услугам!

– О, как галантно! Сидишь-то крепко?

Почему она спросила? Правду говоря, Корс Кант чувствовал себя не слишком уверенно, но браво улыбнулся и кивнул.

Она улыбнулась в ответ и повела свою лошадь к воротам. Провожая ее глазами, Корс Кант заметил зловещего вида боевой топорик, притороченный к седлу, но промолчал. Закона, запрещающего женщинам носить топорики, не существовало, хотя для вышивальщицы это выглядело довольно странным.

Они миновали последний дом на окраине Камланна – самый что ни на есть старинный, кельтский. Затем поехали по Камланнской дороге на запад. Когда они проскакали примерно с полмили, Анлодда свернула на извилистую тропу, вьющуюся между холмами. Вскоре высоченного дворца не стало видно за дубовыми рощами, зарослями граба, осины и лип.

Корс Кант держался позади Анлодды и любовался ее красотой. Он смотрел, как движутся ее мышцы под тонкой туникой, любовался ее стройными обнаженными ногами. Грива волос Анлодды была похожа на осеннюю листву, вот-вот готовую покинуть ветви. Корс Кант поторопил пони, поравнялся с Анлоддой и обнаружил, что может полюбоваться грудью возлюбленной через пройму туники. Отведя глаза, он склонился к голове пони.

Анлодда оглянулась, поймала взгляд барда. Улыбнулась – счастливо и довольно, а не злорадно и не высокомерно. Корса Канта просто распирало от гордости. Такая женщина пригласила его на прогулку!

– Как зовут твою лошадь? – поинтересовался он.

– Я тебе уже говорила.

– Когда? Не говорила!

«Это не правда, но ты не должен перечить своей богине!»

– Учись слушать – вот тебе первый урок, – сердито буркнула она. – Мериллуин ее зовут – вспомнил?

– Нет. То есть да.

– И что, раньше никогда не слышал?

– Никогда.

«А может, слышал? Она говорила?»

– Ну как хочешь. Н-но!

Она прижалась к шее Мериллуин и пустила кобылу галопом. Корс Кант тряхнул поводьями, тоже прикрикнул на пони и в конце концов добился того, что «скакун» пошел быстрой рысью, но, видимо, на пределе своих возможностей.

Разговор о кличке лошади Анлодды был самый обычный, но Корс Кант понял, что возлюбленная подшучивала над ним. Неужели она правда ему называла кличку? Он пригнулся, чтобы не задеть головой шар омелы. Нет, он точно не слышал этой клички.

Анлодда, значительно опередившая Корса Канта, пустила свою кобылу шагом. Теперь, удалившись от вездесущего и всевидящего ока Камланна, можно было себе это позволить. Бард окликнул ее, произнося ее имя так, словно звал Рианнон.

– Обожаю быструю езду, – сказала Анлодда, когда бард поравнялся с ней. Корс Кант думал, что она еще что-нибудь добавит, но его возлюбленная молчала. Какое-то время они ехали в тишине.

Тропа шла лесом. Шары омелы висели на ветвях падубов, напоминая бороды древних стариков. Вдоль хорошо утоптанной тропы росли папоротники и колючие кусты. Корс Кант ощутил запах свежескошенной травы, хотя никаких крестьянских хозяйств поблизости видно не было.

– Розы, колокольчики, вереск, шалфей, земляника – видишь их. Корс Кант Эвин? Ну хотя бы запах чувствуешь? Конечно, сейчас их уже нет, но придет лето, и они покроют здесь все пышным ковром. Их будет, как снега зимой, и нос у тебя просто промокнет от запаха, как туника от дождя. Да ладно тебе, не огорчайся.

– А безопасно ли забираться так далеко на запад? – спросил Корс Кант, не потому, что так уж сильно боялся, а больше для того, чтобы продолжить разговор.