– И? – спрашивает уборщик. – А я из Южной Кореи.

– Ну а я американка, – говорит Джейн. – И я несколько обижена этим стихотворением теперь, когда его услышала. Мои предки не были «отверженными»!

– Возможно, формулировка была подобрана для аллитерации, – предполагает мужчина, бросая на девушку быстрый изучающий взгляд. Его глаза пробегают по ее ботинкам, по красно-оранжевой гофрированной рубашке, узким полосатым джинсам и буйным кудрям. Джейн чувствует себя так, будто ее фотографируют глазами.

– У меня болит голова, – капризно морщится Фиби. – Так ты берешь этого уборщика в свой туалет или нет?

– Тьфу! – с отвращением сплевывает Джейн. И как только некоторые люди могут быть такими снобами!

– Мои комнаты в другом конце дома, – обращается она к корейцу.

– Спасибо, – отвечает он.

– Как вас зовут?

– Джи Хун.

– Джи Хун, – повторяет Джейн, протягивая руку. – А я Дженни. Вы любите стихи?

– У меня прекрасная память, – отвечает он. – Я использую мнемотехнические методы.

Фиби наблюдает, как Джейн и Джи Хун удаляются.

Воспользовавшись ванной Джейн, Джи Хун уходит, в качестве прощального подарка продекламировав ей «Слышу, поет Америка» Уолта Уитмена. Это немного странно, но Джейн уже настолько привыкла к странностям, что удивилась бы, услышав что-то иное. Джи Хун на мгновение задерживает на ней взгляд, затем быстро кивает и уходит.

Почесывая голову, Джейн возвращается к своему зонтику «Пальто тети Магнолии», заняв руки лоскутками ткани – переливающейся и цвета металлик, – позволив работе полностью ее захватить и продумывая мельчайшие детали. Espions sans frontières. Шпионы без границ. Джейн не эксперт в мире шпионажа, однако уверена, что если бы не было границ, шпионов бы не существовало.

Может быть, она неверно расслышала Грейс.

Вскоре ее желудок сообщает, что пришло время обедать. Джейн понятия не имеет, есть ли в Ту-Ревьенс официальный обеденный час, и решает, что это не имеет значения. Она пойдет на кухню, принесет еду с собой и будет есть во время работы.

– Голоден, Джаспер? – спрашивает она у кровати, проходя через спальню.

Джаспер высовывает любопытный нос наружу и фыркает.

– Я иду на кухню, если тебе интересно.

Он рьяно бросается вслед и так плотно приникает к ее ногам, что Джейн чувствует себя небезопасно на лестнице и вынуждена держаться за перила. На площадке второго этажа она чуть не спотыкается об него.

– Джаспер! Мне нужны мои ноги, чтобы ходить! Но я не могу этого делать, когда к ним прилипла шестидесятифунтовая собака. Мне приятна твоя компания и твоя морда, похожая на банан, но мы не можем занимать одно и то же место, понимаешь?

Пес вскакивает на передние лапы, явно не собираясь ее пропускать. Он прыгает на месте перед высокой картиной с зонтиком, подвывая, как распевающаяся перед выступлением оперная певица.

– Пушистик, – вздыхает Джейн. – Тебе наверняка будет рад и любой другой человек в этом Доме.

Затем она направляется в западное крыло: ей только что пришла в голову одна мысль. Наверняка Трэши или гости сейчас обедают, и ей не хотелось бы к ним присоединяться. Если существует задний вход на кухню, он должен быть где-то в нижней части лестницы в конце западного крыла. Надо проверить.

Она не особо всматривается в висящие на стенах картины, пока что-то знакомое не привлекает ее внимания. Это фотография тети Магнолии, да какая огромная! Отступая назад, чтобы поймать наилучший угол обзора, Джейн жадно всматривается в нее. Бычок, крошечная желтая рыбка, выглядывает из хищной пасти огромной серой рыбы. Джейн помнит этот снимок: тетя Магнолия сделала его где-то у побережья Японии. И сейчас Джейн ощущает себя такой маленькой рыбкой – желтой и решительной, но не совсем в безопасности.

Кажется, Джейн сейчас лопнет от гордости за тетю Магнолию.

Затем она меняет угол обзора и замечает выпуклость в покрытии за фотографией, как будто тот, кто вставлял ее в рамку, сунул сзади толстый картонный прямоугольник. Она должна сказать об этом миссис Вандерс. Такое обращение может повредить фотографию, а работы тети Магнолии заслуживают лучшего обращения.

Джейн оказывается как раз возле черного входа: прямо под лестницей встроена большая металлическая дверь, ведущая в кухню. Справа от нее – кладовка и кухонный комбайн. Слева – два внушительных размеров агрегата, предположительно холодильник и морозильник, которые загораживают вид на оставшуюся часть помещения. Она замедляет шаг, затем останавливается. Патрик и миссис Вандерс стоят у плиты спиной к Джейн, закрывая еще одного собеседника. Но Джейн узнает голос Фиби Окада.

– Да, – говорит Фиби. – Думаю, это он. Говорит, что из Южной Кореи, но я ему не верю.

Фиби передает миссис Вандерс знакомый черный предмет: это фотоаппарат Айви.

Миссис Вандерс просматривает снимки и решительно заявляет:

– Да, я думала о нем. Патрик, выясни, что узнала Айви.

– А теперь, – говорит Фиби, – что насчет моего приема?

– Мистер Вандерс занят, – отвечает экономка. – Он копает ямы.

– Я видела, – кивает Фиби. – А зачем?

– Притворяется садовником.

– То есть мой прием отменен, потому что мистер Вандерс играет в садовника? – вкрадчиво интересуется Фиби.

– У нас есть информация, что Грейс могла закопать ее в саду или на заднем дворе. Мистер Вандерс ищет.

Грейс что-то закопала? Джейн лично видела, как Грейс рылась в земле под дождем. И сообщила об этом мистеру Вандерсу сегодня утром. Она сказала ему: «Я вчера видела маленькую девочку, копающую в саду», после чего мистер Вандерс застыл в изумлении. Так, значит, это Джейн «дала наводку»? Но на что?

– Ты что, шутишь? – удивляется Фиби.

– Нет. – Голос миссис Вандерс сух.

– Она умная заноза в заднице, правда? – говорит Фиби. – Сколько ей, восемь?

– Она забирает годы моей жизни, – высокопарно изрекает Патрик.

– И тем не менее, – продолжает гнуть свою линию Фиби, – я запланировала этот прием еще несколько недель назад. Мне нужно поговорить с мистером Вандерсом.

– Мы ничего не можем поделать. Кто-то должен найти эту скульптуру. Если мы не сможем ее восстановить и вернуть на место, нам не помогут переместить детей.

– Тогда вы выбрали неподходящего кандидата на роль садовника.

– Мистер Вандерс тоже не в большем восторге от этой идеи, – говорит экономка. – Но он пытается относиться к раскопкам как к медитации. Иначе бы у него не нашлось для нее времени в такой суматошный день. Медитация улучшает его сеансы.

– Но мне ведь от этого не легче, если мой сеанс отменен? – говорит Фиби.