Я спала, когда приехал Эскобар, как обычно, в сопровождении армии мужчин, которые незамедлительно испарились. Все вновь погрузилось в тишину, слышится только пение сверчков и шепот бриза среди листвы. Кажется, за исключением двух парней, которые привозят и увозят меня, никто из остальных пятнадцати или двадцати мужчин не догадывается о моем приезде. Из окна я вижу людей, которые потом станут знаменитейшими наемными убийцами – «sicarios», как их называют в Колумбии. СМИ и журналисты, которым платит Пабло, зовут их «Военное крыло Медельинского картеля». На самом деле его наемники – лишь маленькая банда убийц, родом из коммун или маргинальных кварталов Медельина. Они вооружены автоматами и пулеметами, они способны поднять еще сотню тысяч разъяренных парней, которые растут в атмосфере внутренней ненависти к элите. Эскобар их идол, символ борьбы с империализмом, они готовы исполнить любые его приказы, с тайной надеждой приобщиться к легендарному богатству «хозяина». У некоторых убийц ужасные лица, у других ангельские и улыбающиеся, как у Пинины[129]. У Пабло нет заместителей – он очень любит всех, но не доверяет никому. Ему известно: как бы хорошо ни платили наемнику, он всегда продаст свое оружие, информацию, сердце и душу тому, кто лучше заплатит, тем более при таком прибыльном деле, как у Пабло. Однажды Эскобар с ноткой грусти признается мне: узнав о его смерти, все, конечно, перейдут на сторону убийцы. Не раз он говорит:

– Я не обсуждаю свою «кухню» с бухгалтерами, а бухгалтерию с «поварами», не говорю о политиках с пилотами, а с Сантофимио о моих торговых путях, никогда не обсуждаю свою девушку с семьей или служащими и никогда не буду говорить с тобой о проблемах в семье или о заданиях парней.

«Финансовое крыло Медельинского картеля» – звучит как сложный комплекс банков и корпораций на Багамских островах, Большом Каймане или в Люксембурге, но это всего-навсего его брат, El Osito[130] Эскобар, мистер Молина, Карлос Агилар, по прозвищу El Mugre, несколько финансовых аудиторов, и еще парочка доверенных лиц, ответственных за упаковку пачек с деньгами в бытовые приборы, отправляющиеся в Майами. Отмыть сто миллионов долларов – намного сложнее, чем засунуть их в двести морозильников, холодильников и телевизоров, отправив из США в Колумбию, где вошедшая в поговорку «любезность» таможенников облегчает процесс и избавляет от одного из худших пороков колумбийского государства: бюрократической волокиты. Излишне упоминать, что оформление документов – для честных глупцов. Кто сказал, что богатым нужно стоять в очередях, разбираться с бумагами, открывать чемоданы на таможне и ящики с товаром из-за границы, как будто они контрабандисты?

Из десяти крупных боссов только Хильберто Родригес, мечтающий, что его дети однажды будут признаны обществом как дети предпринимателя, а не наркоторговца, выплачивает все налоги своих легальных компаний до последнего цента и хранит деньги в банке. В случае Пабло и Гонсало эти организации служат только, чтобы легализовать покупки недвижимости, самолетов и других транспортных средств, декларируя их. Когда речь заходит о солидных суммах, контрабанде оружия, жирафов и роскошных игрушек, оба веселятся в компании местных банкиров и швейцарцев в имениях размером в две тысячи пятьсот и десять тысяч гектаров, со взлетно-посадочными полосами. Всем известно: бочки под землей придумали для хранения денег на собственной территории, чтобы достать их в чрезвычайной ситуации, не прося разрешения у какого-нибудь директора банка, потратив их на подкуп или протекцию. Лучше вооружиться на случай возможной войны, а также повеселиться от души, без необходимости постоянно отчитываться перед казной.

На тот момент бедный начальник полиции Боготы зарабатывал пять тысяч долларов в месяц, а бедный полицейский где-то в деревне, в лесу, – около двадцати или пятидесяти. Ему не светила пенсия по инвалидности, старости и смерти, он не забивал себе голову карьерным ростом и тому подобными глупостями. Районы, забытые центральным правительством на протяжении веков, начинают развиваться головокружительными темпами, в них теперь полно дискотек со светомузыкой и веселых девушек. Там демократично беседуют глава полиции и местный наркоторговец, капитан армии с начальником незаконного вооруженного формирования, народный мэр с партизанским фронтом.

В журналах из Боготы рассказывают сказки о том, как подобные типы убивают друг друга по политическим или военным, идеологическим или националистическим причинам, юридическим или судебным поводам. Хотя в действительности это происходит, когда по пьянке местные мачо не могут поделить очередную фривольную красотку, или из-за «серых» финансовых сделок «на доверии», которые не заверяют у нотариуса. На юго-востоке страны пьют виски «Royal Salute», деревни наводняют «нарко-тойоты», а жители сельвы проводят время не хуже, чем на дискотеках «Пелусы» Окампо в Медельине или чем Мигель Родригес в Кали. Здесь, очевидно, намного веселей, чем в Боготе, где постоянно идет дождь, а люди сходят с ума от пробок, очередей в государственные учреждения, карманников, ворующих часы, сумки и серьги, от тысячи автобусов, выбрасывающих черный дым днем, а белый – ночью.

Еще один недостаток столицы – табу на наркотики. Богота – не сельва, это столица. Торговцев наркотиками общество не любит не потому, что они нарушают закон – кого это волнует! – а потому, что они вышли из низших слоев: черненькие, низенькие, страшненькие, вульгарные, все в цепях, золотых браслетах, с бриллиантовыми кольцами на безымянном пальце или мизинце. В Боготе, как и в любой уважающей себя метрополии, высшие слои общества поощряют употребление «горок» чистого кокаина, и уже начали пробовать базуко[131] и крэк[132]. С наркотиками происходит то же самое, что с проституцией и абортами: предлагать их или производить – предосудительно, но употреблять – очень даже приемлемо.

Тайная любовница «кокаинового короля», сердца и основателя «Экстрадируемых» практикуется в стрельбе с полицейскими из отделения Эль Кастильо. Все более элегантная, она появляется в президентском дворце, на коктейльных вечеринках в посольствах и на бракосочетаниях своих кузенов в Боготе и Кали, а также в клубах «Джоки» и «Колумбия». Когда в ее квартире в три ночи рушится раковина, и струи воды, вырывающиеся отовсюду, угрожают затопить дом, четыре пожарных машины прибывают менее чем за три минуты, устраивая ужасный шум. В резиденции американского посла воют сирены, соседи думают, что это снова налет. Тем временем она спасена от потопа и до 4.30 раздает автографы своим героическим спасителям, в плаще от «Burberry» поверх пеньюара.