Колин схватил меня за талию и еще крепче прижал к себе, а я запустила пальцы ему в волосы, потягивая за них, перебирая и наслаждаясь нашей близостью. Мы целовались, как сумасшедшие, как изголодавшиеся и нуждающиеся друг в друге люди/любовники.

― Дай мне немного времени, ― шептал он между поцелуями. ― Совсем чуть-чуть, милая.

― Для чего? ― лихорадочно спрашивала я, подставляя шею для его губ, и тело ― для ласки.

― Я все сделаю, как надо. Мне только нужно немного времени. Я решу все проблемы. Только не отпускай нас.

― О, Господи, Колин.

― Не отпускай, Лана. Я люблю тебя.

― Что? ― я застыла, и Колин вместе со мной. ― Повтори.

― Я люблю тебя, ― прошептал он, глядя мне в глаза. У меня даже не возникло сомнения в его словах. Он смотрел абсолютно серьезно, без тени лжи или притворства, и внутри меня взорвался фейерверк чувств.

― Я тоже люблю тебя, ― сказала я, и Колин шумно выдохнул. Прикрыл глаза и уперся лбом в мой.

― Я надеялся, что ты скажешь это.

― Ты ожидал чего-то другого?

Он молча постоял, а потом, немного отстранившись, сказал:

― Я боялся чего-то другого. Слишком много всего против нас. Но я это исправлю.

― Как?

― Увидишь, ― он взял меня за руку и переплел наши пальцы. ― Я хочу остаться сегодня у тебя.

― Но сегодня сочельник.

― Именно поэтому и прошу. Я хочу провести Рождество с семьей. Со своей семьей.

От его слов внутри меня растекалось тепло, и впервые за долгое время я была невероятно счастлива. Но не тем счастьем, о котором хочется кричать на весь мир, а таким, о котором даже шепотом произносить страшно, чтобы не спугнуть.

― Пойдем. Пора запекать индейку, ― сказала я с улыбкой, потянув его за руку, но Колин задержал меня.

Он заключил мое лицо в ладони и наклонился так близко, что я могла рссмотреть крапинки в его зрачках/радужке.

― Обещай, что потерпишь еще немного.

― А что будет дальше? ― тихо спросила я.

― А дальше будем мы, Лана, ― ответил он и снова прижался к моим губам поцелуем.

За ужином я плакала, вспоминая сестру. Смеялась над выкрутасами Ноа и Вики, над шутками Колина. Я давно не испытывала такого всеобъемлющего счастья и такой радости, которая наполняет сердце до краев. Такие моменты заставляют нас поверить в то, что больше никогда ничего плохого с тобой не случится. Дальше только счастье и мы, как сказал Колин.

Мы уложили детей спать ближе к одиннадцати, и пошли раскладывать подарки под елкой. Колин принес из машины несколько коробок и сложил их под елкой. На одной из них было написано мое имя и я потянулась к ней, но он аккуратно отвел мою руку.

― Рождество еще не наступило.

― Но осталось всего несколько минут.

― Утром, Лана, ― с улыбкой ответил он, притягивая меня в свои объятия, в которые я тут же окунулась, завернувшись в них, как в шерстяной плед.

Мы сидели на полу и смотрели на огонь в камине. Обстановка в доме была расслабляющей и располагающей к мечтам. Рождество ― это такой праздник, когда ты готов поверить даже в самые невероятные чудеса. Когда тебе мерещится магия на каждом углу. И что бы ни происходило вокруг, как бы жизнь тебя не гнула, ты все еще по-детски веришь, что можешь все исправить, и счастье вот там, совсем рядышком, буквально за углом.

Колин поднял мою руку, которая поглаживала его предплечье, и поцеловал пальцы.

― Кольца потерялись?

― Нет, ― я качнула головой.

― Тогда почему ты их не надела?

Я пожала плечами.

― Подумала, что не имею права.

― Ты ― единственная, кто имеет на это право, Лана.

У меня на кончике языка крутился вопрос, который прожигал его, и я наконец решилась озвучить его.

― Как Карен?

― Ты спрашиваешь о ее самочувствии или о том, что происходит между мной и ею?

― Наверное, второе.

― Наверное, ― усмехнулся Колин. ― Она мне изменяла, ты была права.

Все мое тело превратилось в каменное изваяние.

― С Хантером?

― Я не уверен, что только с ним. Карен ― скучающая дочь богатого папочки. Она будет оправдывать любые свои действия, призванные разогнать ее тоску.

― Вы расстались? ―спросила осторожно, потому что еще до конца сама не определилась, имею ли право задавать такой вопрос. Но в голосе, как мне показалось, все равно явно слышалась надежда.

Колин тяжело вздохнул и прижал меня крепче.

― Пока нет. ― Я кусала губы, изо всех сил пытаясь удержаться от следующего логичного вопроса, но Колин как будто читал мои мысли. ― Поэтому я и попросил тебя немного потерпеть, Лана. Я связан некоторыми обязательствами и мне нужно время, чтобы разрешить данный вопрос.

― Ты сязан с ней финансово?

― Можно и так сказать. Не задавай пока вопросов. Я все решу сам и сообщу тебе, ладно?

― Да. А где Карен сегодня?

― У своих родителей.

― Разве ты не должен быть там?

Он снова тяжело вздохнул.

― Я все задаюсь вопросом: почему все говорят о том, что я должен делать? Я ведь и сам знаю, что должен. И почему-то никто ни разу не спросил меня о том, чего я хочу.

Я повернулась боком и посмотрела ему в глаза.

― А чего ты хочешь?

Он опустил взгляд на мои губы, приблизил свое лицо к моему и, обдавая жаром своего дыхания, прошептал:

― Тебя. Всю.

Мне больше не нужно было слов. Достаточно этих двух, чтобы в моем теле разгорелся пожар, и кожа покрылась мурашками. Мне было мало его, всегда мало. Я ухватилась за него, как только наши губы столкнулись. Зарылась пальцами в короткие волосы на затылке и притянула ближе. Хотя куда было еще ближе, когда его язык требовательно врывался в мой рот, а губы сминали мои? Колин перехватил меня, развернул и подмял под себя в считанные секунды, уложив спиной на ковер. Я ахнула и содрогнулась, скривившись от боли, и он отпрянул.

― Что такое?

Я изогнулась и вытащила из-под себя элемент конструктора. Показала ему, и мы вместе рассмеялись. Отбросила игрушку в сторону, как только губы Колина опустились на мою шею.