Я лихрадочно расстегивала его идеально выглаженные брюки, отвечала на хаотичные поцелуи. Мы не сказали больше ни слова, за нас все говорили алчущие рты и несдержанные руки. Слезы сами неконтролируемо побежали по щекам. Горечь от того, что это был наш последний раз, растеклась по всему телу, отравляя кровь. Колин рычал мне в шею, кусал ее, терся щетиной и повторял без остановки:

― Как же я соскучился. Я так люблю тебя. Я как будто подсел на тебя.

― Боже, Колин, ― вырвалось из меня с рыданием.

Я за секунду взлетела на вершину, с которой хотела бы никогда не спускаться. Он прижал ладони к моим щекам, сцеловывая слезы. Он занимался любовью так томительно, как обещал не делать с грязной девчонкой. И я наслаждалась этим моментом, снова и снова силясь запомнить ощущения. Но они как будто ускользали от меня, выжигаемые болью внутри грудной клетки.

Колин слегка отстранился и остановился и, внимательно посмотрев мне в глаза, нахмурился.

― Что-то не так?

― Все так. Пожалуйста, сделай это, ― выдохнула я, собирая в кулак всю свою волю. Сцепила зубы и процедила сквозь них: ― Покажи, как сильно ты соскучился.

На мгновение на лице Колина появилось смятение, которое сменилось жаждой, когда я потянулась вниз и сжала его ягодицы, впиваясь в кожу ногтями. Он перехватил мои руки, поднял их у меня над головой, уложив на стол и прижал к прохладной столешнице.

― Так, значит? ― спросил, слегка прищурившись.

― Сделай уже это, ― рявкнула в ответ.

И он сделал. Из его глаз исчезла стрась и нежность. Теперь взгляд был полон стальной решимости. Челюсти были крепко сжаты, а между бровей залегла глубокая морщина.

В конце Колин, упав на меня сверху, крепко сжал ладонями мои плечи.

― Я люблю тебя, ― простонал он мне в ухо. ― Не делай этого, Лана.

Я молчала. Слезы снова побежали по вискам, скатываясь в волосы. Я смотрела в белый потолок, пока Колин приходил в себя после нашей близости. Он слегка приподнялся и посмотрел на меня его лицо перекосила гримаса боли.

Он встал и привел себя в порядок. Потом взял салфетки и позаботился обо мне, поправил мою одежду. А я все так же безучастно пялилась в потолок. Куда угодно смотреть, только не в его глаза, наполненные болью. Не в любимые глаза, взгляда которых я не выдержу.

Колин отошел к окну, повернулся ко мне спиной и спрятал руки в карманы.

― Что случилось? ― спросил он бесцветным голосом.

― Сколько мне еще ждать? ― ответила вопросом, вложив в голос все искусственно нагнанное раздражение, которое только могла.

― Ждать чего, Лана? ― он повернулся ко мне лицом и впился взглядом, внимательно наблюдая за тем, как я слезала со стола и поправляла подол платья.

― Пока ты будешь свободен. Пока расстанешься со своей невестой, ― последнее слово я произнесла особенно язвительно. Если бы сердце сейчас не разбивалось на мелкие осколки, я могла бы гордиться своими актерскими способностями.

― Я же просил…

― Как. Долго?! ― крикнула я.

― Лана, какого черта происходит? ― Колин заговорил тише, слегка прищурив глаза. О, это было плохо. Еще на тон ниже ― и я сдам ему всю подноготную.

Я схватила свою волю в кулак и крепко сжала.

― А такого, Мастерс, что я ненавижу быть на вторых ролях, ненавижу быть той, которая разбивает счастливую пару. Меня тошнит от твоих набегов на мой дом. Воротит от украденных ласк. Я устала, Колин! Устала постоянно ждать тебя и выглядывать. Гадать, приедешь ты сегодня или нет! Разойдись с ней. Разорви помолвку сейчас, сегодня. Уже, твою мать! ― у меня начиналась неконтролируемая истерика, потому что я сама верила в свои слова. Я действительно устала от всего этого и постоянно была в напряжении.

― Это действительно то, чего ты хочешь? ― спросил Колин раздраженно и сделал шаг ко мне. Его ноздри раздувались, а взгляд был настолько тяжелым, что, казалось, придавливал меня ниже к полу.

― Да!

― Я порву с ней. Два дня, Лана. Мне нужно всего два дня.

― Нет! Сегодня!

― Да какого черта с тобой произошло?! ― он в два шага оказался напротив меня, схватил за локти и тряхнул. ― Что изменилось с сегодняшнего утра, когда ты мне писала сообщения о любви?!

― Все изменилось, Колин. Все. Нахрен. Изменилось.

В голове быстро пролетела наша встреча с Карен, и я осознала, что не ту тактику выбрала. Если он сегодня порвет с ней, то она потопит нас обоих. Нужно было срочно менять свои требования. Я решительно выдернул руки из его хватки и сделала шаг назад.

― А знаешь? Не надо расставаться с ней. Я ухожу от тебя, ― я сделала еще шаг назад и стянула кольца с пальцев. Колин внимательно наблюдал за моими движениями.

― Ты серьезно? ― скривившись, спросил он. ― Второй раз?

― Да, Колин. Да. Не хочу тебя больше видеть. Не могу, ― черт, «не могу», наверное, было лишним, оно оставляло ему лазейку к моему сердцу, которое мне надо было захлопнуть навсегда для Мастерса. ― На этом все. Пожалуйста, не приезжай каждый день. Я подготовлю детей к этой ситуации.

Развернулась и пошла к двери.

― А что насчет меня, Лана?

― А что насчет тебя? ― я обернулась и посмотрела на него. Перекошенное от боли лицо, хмурый взгляд. Такой сильный и мощный и в то же время мужчина, которого я, кажется, ломала. Так хотелось плюнуть на все эти закулисные игры и броситься в его объятия. Еще секундочку, чтобы прочувствовать, как все могло бы быть между нами, если бы не обстоятельства. Но я сдержалась, и осталась стоять у двери в ожидании его ответа.

― Неужели меня так сложно любить, милая? ― тише спросил он.

Я этого не ожидала и совсем не была готова. Такой мужчина, как Колин, не задает подобных вопросов, не раскрывает душу. Не хватает мое сердце и не сжимает до боли, пока не заканчивается кислород. Он действует всегда в своих интересах и добивается желаемого, идет напролом или ищет лазейки. Но вот сейчас он стоял передо мной с обнаженной душой, открытым взглядом и ждал ответа на вопрос, на который у меня был единственный ответ. «Тебя легко любить, Колин. Легче, чем кого бы то ни было в целом мире».

― Тебя любить невозможно, ― вместо этого ответила едва слышно, но по тому, как он тяжело вздохнул, я поняла, что он услышал.

Когда я развернулась и побежала, сердце окончательно сгорело и превратилось в пепел. Оно стало прахом нашей любви и моего счастья. Полноценного, настоящего, пускай даже и украденного у Карен. Тяжелая завеса, которая сразу после моих слов опустилась во взгляде Колина, подсказала, что цель достигнута. Я оттолкнула его от себя. Сделала так больно, что, будь у меня возможность извиниться, он бы никогда не простил меня за эти слова. Внешне я была спокойна, когда собирала вещи и отправляла уведомление в отдел кадров о том, что увольняюсь, прощалась с коллегами с натянутой улыбкой и обещала встретиться на традиционных посиделках. Я выглядела довольной жизнью, когда внутри душу разрывал мой собственный немой крик. Отчаяние, которое то и дело провоцировало меня вернуться к нему в кабинет и рассказать правду. Схватив со стола фотографию детей, я провела по ней пальцем и поняла, что не могу так поступить с ними. Это конец. На этот раз самый настоящий.