Фан Му ничего не ответил. Собственно, нечто подобное приходило в голову и ему. Хотя Тай Вей не упомянул об осколке вазы с третьего преступления, Фан Му успел кое-что разузнать об авторе росписей, Грейсоне Перри. Тот был трансвеститом — и вот на четвертом преступлении убийца одел мужской пластмассовый манекен в кожу женщины-жертвы, продемонстрировав тягу к смене пола.

Если его гипотеза верна, перед ними встают два вопроса. Во-первых, каков мотив убийцы? А во‑вторых, на что он намекает с помощью диска, оставленного на месте четвертого преступления?

Фан Му устало помассировал виски. Как же тяжело разобраться, что творится у другого человека в голове!

— В любом случае, — сказал он, — я думаю, что следующей жертвой будет кто-то из университета и…

— …и преступление будет связано с цифрой пять, — мрачным голосом закончил за него Тай Вей.

Оба уже представляли себе, как предупреждают всех в кампусе избегать цифры пять. Перед ними проходили люди — улыбающиеся, преисполненные надежд, устремленные к радостному будущему…

Лекционный театр № 5.

Мужское общежитие № 5.

Столовая № 5.

Пятая беговая дорожка на стадионе.

Пятая баскетбольная площадка.

…и так далее, и тому подобное…

Солнце светило по-прежнему ярко, но Фан Му и Тай Вею померещился прохладный ветерок.

Осень подходила к концу.

День с самого начала был необычным.

С утра пораньше профессор Цяо вызвал Фан Му в кабинет психологического консультирования. Сначала он спросил, участвует ли Фан Му в расследовании, проводящемся в кампусе. Пробормотав себе под нос, что сам же профессор просил его проанализировать одно из дел, Фан Му попытался отделаться отговорками, но стоило профессору Цяо угрожающе прищурить глаз, и он выложил все, что ему было известно. Выслушав его, профессор нахмурил брови и выкурил две сигареты одну за другой. Потом — довольно неожиданно — напомнил Фан Му быть осторожным и с миром отпустил.

Юноше показалось, что профессор Цяо им недоволен; но тут он сообразил, что тому, возможно, хочется самому участвовать в расследовании, и вздохнул с облегчением.

Ближе к обеду в читальном зале произошло нечто, до смерти перепугавшее Фан Му.

Тай Вей сделал ксерокопии нескольких документов и дал их Фан Му в надежде, что тот найдет еще какие-нибудь зацепки. Юноша спрятался в потаенном уголке читального зала и взялся их изучать. Тут было удобнее, поскольку Ду Ю и Чжан Яо снова оккупировали комнату в общежитии — с вполне очевидной целью.

Когда Ден Линьё увидела Фан Му и подошла к нему, он уже добрался до страниц с порнографическим комиксом. Ее приближения он не заметил.

— Привет, — с улыбкой поздоровалась она. — Тоже любишь комиксы? Это какой?

Ден Линьё наклонилась, чтобы посмотреть. Фан Му попытался прикрыть рисунки обнаженных тел, связанных веревками, но было поздно.

Мгновение Ден Линьё остолбенело глядела на ксерокопию. Потом покраснела до корней волос.

— У тебя… хм… довольно специфический вкус, — пробормотала она. И, не осмеливаясь поднять на него глаза, развернулась и побежала прочь.

Фан Му попытался что-то объяснить, но Ден Линьё уже выскочила из читального зала.

— Вот же черт! — воскликнул юноша, ударив по столу кулаком.

«Похоже, сегодня не мой день».

* * *

Как будто на сегодня было мало неприятностей, вечером позвонил Тай Вей.

— Я в пригороде, в Кайцзя, — сказал он возбужденно. — Прыгай в такси и лети сюда.

— А что случилось?

— Нет времени объяснять, дело серьезное. Лучше давай быстрее. Будешь подъезжать — позвони, я тебя встречу.

С этими словами Тай Вей отключился.

Пригород Кайцзя находился в границах Цзянбина, и его жители считались горожанами. Участков под фермы у них не было, но они придерживались деревенских традиций — с наступлением темноты, быстро поужинав, гасили свет и ложились спать. Фан Му подъехал не позже семи часов, но его встретила глухая темень. Лишь у одного дома было светло и стояли полицейские машины со включенными мигалками.

Тай Вея он увидел издалека — тот стоял у обочины и курил. Сердце Фан Му болезненно сжалось; даже с такого расстояния он заметил, что спина у Тай Вея сгорблена, воротник небрежно торчит, а волосы треплет ветер. На полицейского падал свет фар от внедорожника, и Фан Му заметил потрясенное выражение его лица. Хоть они и были знакомы уже некоторое время, Фан Му никогда не видел его таким.

Юноша выскочил из такси и побежал к нему. При его приближении Тай Вей отбросил сигарету и через силу улыбнулся.

«Наверное, ты хотел как лучше, — подумал Фан Му, — но не надо улыбаться. От этого только страшнее».

Они вдвоем сели в машину, и Тай Вей рассеянно спросил:

— Сколько стоило такси? Я заплачу.

— Об этом не беспокойся.

Полицейский не стал настаивать.

Пару минут спустя они въехали в тесный дворик. Его освещал прожектор мощностью не менее ста ватт, и вокруг было светло как днем. Лица людей, суетившихся там, казались бледными, как у призраков. Они вылезли из внедорожника.

— Наконец-то! — воскликнул какой-то человек, обращаясь к Тай Вею. Он на корточках копошился в углу двора.

Фан Му развернулся на звук его голоса — это был судмедэксперт. Юноша видел его раньше, когда помогал с делом Ма Кая.

Рядом стоял другой, с сигаретой во рту. Окинув Фан Му взглядом, он отвел глаза и ничего не сказал. Студент узнал и его — Чжао Юнгуй, один из полицейских, с которыми они беседовали у профессора Цяо в кабинете психологического консультирования.

Все во дворике уставились на Фан Му. Он совсем растерялся, но тут Тай Вей позвал его:

— Иди сюда!

Фан Му двинулся в его сторону, вдыхая тяжелый запах навоза. Тай Вей стоял в загоне для свиней, сооруженном из осколков кирпичей, старых досок и древесной коры.

Фан Му осторожно ступил в грязь. Благодаря полицейскому прожектору каждый сантиметр загона был хорошо различим.

Жижа оказалась глубиной едва ли не по щиколотку. Повсюду расплескалось свиное пойло. Опрокинутое корыто валялось наполовину в грязи. Как можно держать свиней в таких условиях?

Правда, сейчас ни одной из них видно не было. И хотя грязная туша, неподвижно лежавшая в углу, сильно походила на свиную, Фан Му сразу понял, что это человек.

— Кто… кто это? — трясущимся голосом спросил он.

Вместо ответа Тай Вей протянул ему пакет для улик. Внутри лежал перепачканный паспорт. Он был открыт.