Он запнулся, ибо в толпе горожан мелькнули яркие рыжие локоны. Странно до боли, до спазма в груди содрогнулось все, а неизвестная в толпе чуть отступила в сторону и показалась ему. Тот комок нервов, который сжимал его грудь, внезапно оборвался.

Она внимательно смотрела на него без улыбки, без страха, без сомнения.

Стен закрыл глаза, глубоко вздохнул и продолжил, стараясь смотреть в другую сторону, но все же глазами невольно вновь и вновь находил ее в толпе. Он наблюдал, как она уходила, и чувствовал, как замирает его сердце.

В дверях она обернулась. Изумруды ее глаз сверкнули в солнечном свете, а губы что-то прошептали.

Стен сделал вдох, надеясь на облегчение, но стало только хуже. Она уходила, а это значило, что прямо сейчас, появившись на краткий миг, она могла исчезнуть навсегда.

− Простите, я не могу продолжать, − признался он, отступая от трибуны.

− Стен, снова сердце? – взволнованно спросила Камилла, быстро подбегая к нему.

− Хуже, − неоднозначно ответил он и сорвался с места.

Выскочив из храма с черного хода, он выбежал на улицу и увидел ее, стоящую совсем рядом. Она улыбнулась, поднимая глаза.

Это была она. Ему не показалось, она – его Анне – стояла перед ним. В голове клубился туман. В висках нервно стучала кровь. Не помня себя, он метнулся к ней и сразу с силой сжал тонкое запястье женщины, прижимая ее к стене. Она изменилась, на ее лице глубокими полосами ложились морщины, но, как и прежде, нервничая, она кусала губы.

Не находя слов, он коснулся лбом ее лба и только посмотрел в ее глаза.

− Что, опять возьмешь меня силой? – спросила она тихо.

Он тут же отшатнулся, опасаясь своих чувств и желаний. Тяжелое дыхание мешало говорить, но ее тонкие пальцы безжалостно скользнули по щеке.

− Ты не тронешь меня. Мой Стенет не такой, − тихо прошептала она, прильнула к нему и продолжила: − Я люблю тебя…

И тут же отстранилась, чтобы поспешить уйти.

Он не мог ничего говорить, только смотрел в стену. В глазах темнело. В ушах стоял гул. Найдя наощупь стену, он слышал дикий хохот того темного в своих ушах, пока тихий голос не окликнул его. Кто-то бережно коснулся его плеча, а он, внезапно обернувшись, крепко обнял белокурую Камиллу.

− Что случилось? – спросила она.

− Просто не оставляй меня, − сказал он, целуя ее светлые волосы.

С ее появлением он снова смог дышать. В голове прояснилось, а наваждение отступило. Он словно очнулся от кошмара и еще не мог унять дрожь.

− Я не уйду, − прошептала Камилла, обнимая его. – Я никогда не уйду.

Она не понимала его, но знала, что никто кроме нее никогда не увидит его слабости. Никому и никогда он не покажет эту нервную дрожь в руках и голосе. Никому и никогда он не признается, что есть еще в этом мире вещи, способные выбить его из колеи.

Камилла соврала, что ему плохо, и обеспечила ему небольшой отдых. Она с волнением замечала, что его время от времени бросало в жар, затем он вновь становился бодрым и здоровым, но через пару часов словно как в бреду бормотал что-то странное.

− Стен, Стенет! – звала она его.

Тогда он вздрагивал и смотрел на нее быстро светлеющими глазами.

− Мне кажется, что ты куда-то уходишь, − сказала она, и крепко обнимая, поцеловала его лицо.

Он обнял ее в ответ и попытался понять, что на этот раз так упрямо нашептывал ему темный голос, но ничего не мог вспомнить.

На следующий день он вновь стал самим собой и все же признался той, что хранила его душу:

− Я вчера видел ее.

− Анне Аврелар? – поразилась Камилла.

− Да, я боюсь, что она найдет наших детей, и тогда… Как они вообще это примут? – не скрывая тревоги, сказал он.

− Тогда ты должен сам им все рассказать. Это в любом случае лучше, чем если это станет для них шоком.

− Лейн не поймет.

Лейн и не понял. В этот же вечер на улице его остановила женщина в черном одеянии, и юноша, узнав мать, подумал, что сошел с ума.

С самого своего рождения Артэм Аврелар был особенным. В первый день своей жизни он столкнулся с необходимостью выживать и выжил, в то время, как дети более крепкие и здоровые нередко погибали. Да, его отец сделал все, чтобы спасти ребенка, но его старания не могли зародить в маленьком тельце желание жить. Только сам новорожденный мог вцепиться в эту надежду и держаться за нее. Он окреп, подрос и стал впитывать все, что только мог. Его тяга к знаниям стала проявляться в самом раннем возрасте. Ему еще не было и года, а он с интересом разглядывал изображения разных печатей. Тогда Стен только умилялся, но в три года этот маленький гений бегло читал, а в пять попытался активировать свою первую печать, безуспешно, но все же.

Если бы тогда Стенет велел ему никогда так не делать, отругал его за испорченную мебель в комнате и измазанную одежду, возможно, вся жизнь мальчишки прошла бы иначе. Он мог пойти по стопам брата и увязнуть в бесконечных ссорах с отцом, мог замкнуться и спрятаться где-то в своем мире. Но Стен стал говорить с мальчиком как с равным. Вместо упреков и наказаний он объяснил сыну, что в одиночку такие вещи делать слишком опасно, что неправильно активированная печать может не только сжечь стол, но и убить заклинателя. Он не стал ничего запрещать, а напротив разрешил делать пробы и опыты, но при нем. С того дня был сделан первый, самый важный шаг в развитии одного из самых невероятных талантов за всю историю ордена.

Сильные мечники постоянно появлялись в рядах ордена, некоторые из них были даже гениальными, периодически рождались хорошие целители, но ни с кем не было так трудно, как с заклинателем. Если у послушника обнаруживались хоть минимальные способности, его уговаривали стать заклинателем, ведь доподлинно было известно, что те, кто обладают силой без особого обучения, непременно становятся особенными.

Артэм активировал свою первую печать в семь лет, причем не просто дал ей энергию, заставил письмена вспыхнуть – это он делал и раньше, в тот день он активировал и применил ее, создал самый настоящий щит и закрылся от мелких осколков разбитого стекла. Тогда он испугался хулигански брошенного в окно приюта камня, и этот страх активировал в нем то, что все это время рвалось наружу. Другой бы попытался закрыть лицо, закричал, заплакал, но не Артэм. Он даже подумать не успел, а его рука метнулась вверх и тут же вперед, раскрывая перед собой и малышами сияющий щит.

Стен никогда не обладал такой силой, более того, в начале его пути никаких способностей в магии в нем не наблюдалось, они появились много позже в процессе тренировок, медитаций и духовных практик. У его же сына был уникальный дар, который Стен не смел подавлять, хотя не раз взволнованно советовался с опытными заклинателями, пытаясь понять, как развить эти способности и в тоже время удержать их в неких безопасных рамках. Он занимался с сыном, и тем самым помог явиться на свет могущественному заклинателю.