- Я был рожден человеком когда-то очень давно. И я не управляю ими, — пожал своими широкими плечами колдун, отчего его иссиня-черные волосы с тонкими седыми прядками рассыпались по мощной груди, оставляя мои слова без ответа. — Всего лишь дружу.

Я бы сказала, что это звучит странно, если бы сама не дружила со Зверем.

— Значит, вы — дядя Зверя? И имени у вас тоже нет?

— Меня называют Черный, — мужчина подался вперед, упираясь локтями в колени и глядя на меня пронзительно и как-то слишком заинтересованно, словно прислушивался к моим эмоциям, как это делал Зверь, только немного иначе. По-своему.

Не знаю, что я должна была увидеть в хитром прищуре его глаз, когда неожиданно поняла, что уже слышала это имя. Даже дважды.

Разве не его я слышала из уст дядюшки в том странном сне, когда мучилась от жара, едва попав в дом и руки Зверя?

Разве не о нем говорилось, что его бояться люди?..

— Черный лес? — выдохнула я, припоминая теперь, что отчетливо слышала это пугающее словосочетание и в деревне, когда даже мужчины содрогались, говоря о том, что волки пришли именно из него.

— Мое скромное жилище, — улыбнулся Колдун, растягивая тонкие губы, и обнажая ровные белоснежные зубы в улыбке, хищной, но при этом обаятельной, отчего весь его облик казался еще более колючим, но вместе с тем страшно красивым:

- Часть леса, который мы попросили у твоего отца за то, что помогли ему стать князем. И где мирно жили с моим братом, пока твой отец не решил убить нас.

Его жесткие губы продолжали улыбаться, когда Черный говорил все это, вот только глаза стали невыносимо злыми и настолько холодными, что казалось можно получить ожог от одного взгляда, даже не подходя к нему близко.

Сердце сжалось болезненно и судорожно от одного упоминания о моем отце.

Рана, которая еще не успела зарасти внутри меня, словно треснула снова, выпуская всю ту кровь моих счастливых детских воспоминаний и гной страшных слов Зверя о том, что папа заслужил все то, что с ним произошло…

Я не сразу смогла начать дышать, изо всех сил стараясь не разрыдаться, и кожей ощущая, как глаза Колдуна впились в мое лицо, вгрызаясь хищником и впитывая в себя все то, что разрывало душу изнутри.

— Ведь ты видишь его во снах, с тех пор как оказалась здесь, — продолжил Черный приглушенно и мягко, подкрадываясь ко мне, пока я не могла открыть глаз, пытаясь удержать душащие отчаянные рыдания, что я никак не могла выплакать за все это время, чувствуя теперь по кусающему холодному аромату, что Черный был рядом со мной. — Что он говорит тебе, Рада?

Нет, я не могла повторить его слов.

Не могла даже дышать, истерично вздрагивая всем телом, когда отчетливо услышала голос, который хоть и был призрачным, но таким родным, что в какой-то момент мне показалось, что я потеряла сознание:

— …прости меня, дочка! За все прости, маленькая моя!..

Я закричала, понимая, что не могу слышать его!

Что его больше нет!

Но все во мне разрывалось от боли и отчаянья, потому что я слышала его!

Слышала своего отца!

Это был его голос!

Тот же тембр, тот же звук, то, как он называл меня!

— Мир мертвых гораздо ближе к нам, чем все думают.

У меня стучали зубы, так сильно, что я не сразу смогла выдохнуть, прикусив язык и ощущая аромат крови во рту:

— …в-в-вы сд-д-делали?

— Не я. Он.

Странно, что руки Черного не были холодными, когда его ладони опустились на мое лицо, приподнимая и чуть разворачивая, а я закричала снова, охрипнув и кидаясь к нему, потому что увидела в маленьком окне силуэт отца.

Всего лишь его тень.

И пусть за стенами дома было светло, а волки продолжали мирно спать на снегу, мой мир перевернулся и перестал быть прежним, пока меня трясло в руках Черного.

Пока я задыхалась от собственных криков, раз за разом повторяя себе, что все это не правда.

Не могло быть правдой.

— Смотри мне в глаза, Рада.

Черный приподнял мою голову за подбородок, заставляя смотреть в свое лицо, которое склонилось надо мной так низко, что я ощущала его свежее дыхание, но не видела его через пелену слез.

Куда делся мой страх, когда я хваталась за его мощный стройный торс руками, находя защиту и тот холодный покой, который хотела пустить по собственным венам, чтобы скорее позабыть все то, что видела и слышала?

Мужчина вытирал мои ресницы до тех пор, пока не убедился в том, что я отчетливо вижу его глаза, склоняясь сильнее, словно для поцелуя, отчего я дернулась, понимая, что не смогу вырваться из его сильных цепких рук, и замирая, словно кролик под пронзительным взглядом удава, когда поняла, что мир вокруг закружился и расплющился.

Меня затягивало в воронку его синющих глаз, куда я проваливалась, с ужасом перестав ощущать пол под ногами и тепло от печи в домике.

Все, что держало меня в пугающей реальности, был аромат Черного, который витал вокруг колючим морозом, и его теплые ладони на моем лице, доказывающие, что я все еще не сошла с ума, даже если теперь мои глаза видели то, чего просто не могло быть!

Картинка прояснялась и теперь я видела перед собой чудесный осенний лес, в тот золотой волшебный период, когда листья еще не опали и поражают своей яркостью, окрашивая этот мир во все возможные цвета, от зеленого и золотисто-желтого, до оранжевого и насыщенно-багрового!

В какой-то момент мне даже показалось, что я могу уловить аромат травы, которая была по-прежнему зеленой, и легкое дуновение ветра.

Но эта красивая картинка вокруг вызвала внутри дрожь и панику, оттого что я ничего не понимала, тут же забившись и судорожно хватая себя за щеки, чтобы ощутить ладони Черного — ту единственную нить, которая связывала меня с реальным миром, где все было иначе.

— Ничего не бойся, Рада. Просто смотри.

— Я не хочу! — задрожала я, боясь опустить руки от лица, чтобы сгинуть в иной реальности, где я оказалась, сама того не желая.

— Это всего лишь воспоминания. Они не коснутся тебя. — голос Черного прозвучал даже мягко, но легче от этого вовсе не становилось.

— Чьи это воспоминания?

— Мои.

Я снова забилась истерично и судорожно, ощущая, как ладони мужчины сжимают мое лицо сильнее, призывая успокоиться, когда увидела в тени леса две крупные фигуры, что пробирались вперед, крадучись и постоянно оглядываясь словно воры, которые чувствовали себя здесь неуютно, если не сказать испуганно.

Кровь отхлынула от моего лица, когда я поняла, что эти фигуры знакомы мне.

До боли. До немого крика. До вкуса крови во рту.

Отец и дядя.