А потом — уже при закате солнца — сидели близко-близко друг от друга, расстояние между ними было всего несколько миллиметров, и Даниэла чувствовала кожей жар, который исходил от тела Витторио. Но они сидели, не соприкасаясь, Витторио даже не повернул к ней головы. Они сидели и смотрели, как расплавленный диск солнца опускается в море, и ощущали величие и торжественность этих минут.

* * *

— Что теперь? — спросил Витторио за завтраком. Они сидели в кафе на террасе отеля.

У Даниэлы было прекрасное настроение: она выспалась, утро обещало чудесный день, а все происходящее с ней она рассматривала как необыкновенное приключение. Вот только ее отношение к Витторио — можно ли назвать это приключением? Или здесь таится нечто большее?

Даниэла тряхнула волосами, отгоняя от себя этот вопрос. «Пусть все идет как идет, — пробормотала она про себя. — Я буду благоразумной и не стану торопить события. Не стану обгонять ветер».

— Ты что-то бормочешь?

— Просто так! — весело ответила Даниэла. — У меня сегодня хорошее настроение. Посмотри только: какой вид! Не могу отвести глаз.

С террасы открывался волшебный вид на море — ослепительно-лазурная гладь, с белыми завитками пены, а солнечные лучи пронзают воду, подсвечивая ее золотом.

— Ты становишься поэтом! — улыбнулся Витторио.

— Ага! Как Ангел?

— Прекрасно! Ему тоже нравится путешествовать. Но ты не ответила на вопрос: что теперь?

— Навестим моих родственников.

— Ты их хорошо знаешь?

— Не очень. Но, может, это и к лучшему…

— Смотря как они нас встретят.

— О, я уверена с объятьями. «Боже, это наша малышка Даниэла, как же она выросла! Давно ли она бегала в коротких платьицах. А сейчас уже невеста! И какая она стала красавица!» — со смехом проговорила она.

— Но это все правда. Ты — настоящая красавица!

Даниэла смущенно замолкла.

— Спасибо, — быстро сказала она. — Но ты не смеешься надо мной?

— Что ты!

Вновь возникла пауза.

— Ну что, пойдем? — спросил Витторио.

— Сейчас, только допью кофе.

Вилла Орбини находилась на холме, и до нее можно было добраться только пешком. Они шли по склону холма, солнце припекало все сильнее и сильнее. Вскоре перед ними вырос забор, вход был сбоку. Калитка закрыта. Витторио вопросительно посмотрел на Даниэлу.

— Может быть, пора позвонить?

Она достала сотовый и набрала номер телефона.

Ей ответил мелодичный голос автоответчика.

— Клаудия! Это Даниэла, дочь Валентины. Я приехала в гости. Извините, что внезапно. Так уж получилось. Стою у ворот.

В трубке они услышали женский голос:

— Даниэла! Сейчас.

Через несколько минут они увидели, как к воротам спешит маленькая полная женщина в ярком цветастом платье. Она запустила гостей.

— Проходите. Я Джульетта, служанка синьоры.

Они шли по дорожке к дому, по обе стороны высились цветы. Настоящее многоцветье: гвоздики, лилии, львиный зев.

На террасе стояла сама Клаудия — пожилая женщина лет восьмидесяти, она опиралась на черную трость. Седые волосы были убраны в пучок, одета она была в темное платье, на плечах — светлая газовая косынка.

Даниэла расцеловалась с родственницей.

— Здравствуй, здравствуй, — протянула Клаудия. — Настоящей красавицей выросла. А это кто? Жених?

— Нет, просто хороший друг. Витторио Колонни.

Клаудия удивленно подняла брови.

— Вы из тех самых Колонни? — спросила она.

Витторио кивнул и поцеловал женщине руку.

— Очень приятно. Я была знакома с Софи Колонни…

Она замолчала, погрузившись в воспоминания, а Даниэла корила себя за то, что не поинтересовалась у Витторио его родом.

— Проходите! — наконец спохватилась Клаудия. — Чай, кофе, лимонад?

— Жарко! — сказала Даниэла. — Хотелось бы лимонада.

— Конечно. Но, может, вы хотите пообедать?

— Нет-нет, мы сыты. Просто лимонад.

— Апельсиновый? Грушевый?

— У вас есть грушевый лимонад? Я пила его только в детстве, — мечтательно улыбнулась Даниэла.

— Ну вот сейчас и вспомнишь свое детство, — ласково проговорила Клаудия.

— Да. Воспоминания — вещь приятная, — начала Даниэла издалека, подбираясь к теме семейных тайн.

— Тебе еще рано говорить об этом. У тебя все впереди.

— А я не люблю, когда так говорят, — возмутилась она. — Молодежь тоже хочет соприкасаться с историей семьи, рода, с тем, что когда-то было пережито…

— На кого учишься, Даниэла? Или пока отдыхаешь, присматриваешься к будущей профессии?

— Как же, с мамой отдохнешь! Она не даст и дня на безделье. Студентка университета. Специальность — социология.

— Да, твоя мама, Валентина, — строгая. Что есть, то есть… Как папа твой за ней долго ухаживал, мы уж думали, что у него терпение иссякнет. Она им вертела как хотела…

Мысль о том, что когда-то папа был молодой и мама им «вертела», никак не могла уложиться в голове Даниэлы. Ее строгий папа. Уважаемый банкир… И сходил с ума по маме.

Даниэла вздохнула:

— Да, мы мало знаем о родителях.

— Все знать и не надо. У каждого свои тайны, правильно я говорю, молодой человек? Вам понравилось бы, если девушка взяла и сразу выложила бы все тайны?

— Я бы и так их узнал, — улыбнулся Витторио.

Даниэла расхохоталась:

— Спасибо. Буду иметь в виду, — и тут же осеклась. Прозвучало так, словно она претендует на роль его девушки. Вряд ли это понравится Витторио, он может обидеться.

— Прошу, — пригласила хозяйка. — В сад или на террасу с видом на море? Выбирайте.

— Лучше терраса, — сказала Даниэла, вопросительно глядя на Витторио.

— Я тоже за террасу.

Обогнув дом, они вышли на террасу, и Даниэла ахнула не в силах сдержать восторг. Море было так прекрасно, так упоительно, что на глазах Даниэлы невольно выступили слезы.

— Клаудия! Это же чудо!

— Да, вид — хорош! — согласилась хозяйка. — Спорить не буду.

— Я, наверное, старею, в последнее время изъясняюсь как-то туманно, чуть что — в слезливость ударяюсь.

— Ничего удивительного. Ты — итальянка, а мы — итальянцы — очень остро чувствуем красоту. И прежде всего красоту земную, преходящую, но вместе с тем и вечную…

Клаудия обернулась к Витторио: