И в это мгновение Вирджиния осознала, что все поняла неправильно. Ангел Смерти — это не способ хвастовства для Гейбриела. Это — проклятие, возложенное на него людьми, которым было наплевать на его страдания.

— Ох, Гейбриел, — прошептала Вирджиния.

Но он, казалось, не слышал ее, погрузившись в прошлое.

— Они не оставили мне выбора. Я не мог позволить этим ослам запугать меня и извести своими насмешками. Поэтому я должен был показать им, что я не боюсь ни их, ни смерти. — Гейбриел повернулся к ней, у него был такой яростный взгляд, что у Вирджинии сжалось сердце. — Я покрасил свой фаэтон в черный цвет, сам оделся во все черное и позволил им называть меня так, как им заблагорассудится, при условии, что они оставят меня в покое. — Гейбриел зло усмехнулся. — Но они, конечно, не сделали этого. Каждый дурак, который хоть однажды ездил в экипаже, хотел бросить мне вызов поучаствовать в гонке. Поначалу я отказывался. Почти год я говорил «нет» на каждый вызов, пока ставки не стали столь высоки, что я уже больше не захотел их игнорировать.

Гейбриел провел рукой по волосам и вновь стал ходить по поляне.

— До меня наконец дошло, что деньги могут стать моим спасением. Если я смогу заработать столько, чтобы мне хватило сделать то, что я действительно хочу и чего бабушка никогда не позволит мне сделать, в будущем я смогу освободиться от общества этих болванов, с которыми не хочу иметь ничего общего.

Так чего же он хотел? Заработать денег, чтобы исчезнуть?

— Я никогда не хотел быть Ангелом Смерти, — резко сказал Гейбриел. — Но если уж я им стал, то заработаю на этом деньги, чтобы осуществить свою мечту.

Он прикипел к ней взглядом, полным душевных страданий, и понизил голос до шепота:

— Я свято чту память Роджера. Всякий раз, когда я выигрываю, я делаю это ради Роджера, чтобы хоть как-то возместить то, что он больше никогда не сможет участвовать в гонках, которые так любил. Но я думаю, что ты воспринимала это как предлог делать то, что нравится делать мне.

— Роджер обожал участвовать в гонках, — тихо сказала Вирджиния. — И это не самый плохой способ чтить его память.

— Но на самом деле ты так не думаешь, — с болью в голосе, смешанной с гневом, сказал Гейбриел.

— Я поняла, что его смерть измучила тебя гораздо больше, чем я себе представляла. — Теперь ей было понятно, что страдали не только она и Поппи. — Прошло семь лет, Гейбриел. Пора уже забыть об этом. Но прежде чем ты сможешь сделать это, прежде чем это сможем сделать мы все, ты должен сказать мне правду.

Гейбриел замер.

— Я слышала версию случившегося от Поппи, — Вирджиния собрала все свое мужество, — до меня доходили самые разные слухи, но я ни разу не слышала правду от тебя. Почему бы тебе не рассказать, что произошло в ту ночь, когда вы заключили пари, и в день смерти Роджера?

Его взгляд стал унылым и безнадежным.

Вирджинии хотелось выдернуть его из этого состояния, но это было невозможно.

Этот Гейбриел, который стоял сейчас перед ней с равнодушным видом, был Ангелом Смерти. И она не позволит ему запугать себя.

— Скажи мне правду. Кто бросил вызов: ты или Роджер?

— Тебе не нужна правда, — глухо сказал Гейбриел. — Просто ты ищешь повод отказаться от моих ухаживаний.

— Повод мне нужен не для этого. Мне нужен повод, чтобы принять твои ухаживания.

— У меня нет того ответа, который сделает тебя счастливой, — сощурил глаза Гейбриел. — Если скажу, что вызов бросил я, ты будешь сердиться на меня. Если скажу, что это сделал твой брат, ты станешь сердиться на него и обижаться на меня за то, что я разрушил его безупречный образ.

— Это неверно, — спокойно возразила Вирджиния.

— В душе ты знаешь, что это так. Я не могу выиграть. — Гейбриел приблизился к ней и понизил голос. — Если мы хотим, чтобы это ухаживание увенчалось успехом, наш единственный выбор — оставить прошлое позади. Нам надо перестать обсуждать, что произошло в ту ночь, кто был виноват и что можно было бы сделать по-другому.

— Это не единственный наш выбор, — покачала головой Вирджиния.

— Но я приму только его.

— Гейбриел!

— Я не буду говорить о той ночи! — выдавил из себя Гейбриел. — Ни сейчас, ни потом. И если ты не можешь это принять, тогда у меня нет другого выбора, как отказаться от ухаживаний за тобой.

Неделю назад она бы согласилась с этим и попросила прекратить свои ухаживания. Но неделю назад она его еще не знала.

Да, он может быть безрассудным, но он при этом может быть ответственным. Он усердно работал, он органично вписывался в жизнь фермы, когда Поппи поручал ему работу, и ее он заставил думать о будущем. О ее реальном будущем, которое пойдет ей во благо, исключит вмешательство Пирса или расчеты Поппи.

Но самое главное, он понимает ее так, как не понимает никто другой. И хотя разум подсказывает ей, что это еще не повод принимать его ухаживания, сердце влечет ее к нему.

Он доказал, что вовсе не является тем несносным и холодным человеком, каким она его представляла себе раньше. На ферме он работал без устали, не обращая внимания на свои успехи. Он шутил с грумами и добродушно смеялся над придирками Поппи, но теперь Вирджиния понимала, что его веселость в отношениях с окружающими — лишь способ скрыть постоянно терзавшую его затаенную боль в душе.

Она теперь понимала: он чувствует себя несчастным, и это может отравить их дальнейшие отношения.

— Не знаю, смогу ли я принять твой отказ рассказать о той гонке, — сказала Вирджиния. — Я даже не знаю, надо ли.

— Прекрасно. — Гейбриел расправил плечи, словно сопротивляясь порыву ветра. — При сем заявляю, что ты выполнила условия нашего пари. У тебя больше нет необходимости продолжать это.

— Дай мне хотя бы время, чтобы подумать об этом, — сказала ему в спину Вирджиния, когда он собрался покинуть поляну.

— Я не изменю своего решения! — остановившись, отрезал Гейбриел.

Может, не сейчас. Но если бы он доверился ей, если бы пустил ее в свое сердце…

В свое сердце?

Неужели она хочет этого? Ей нужно сердце Гейбриела?

Если это так, то она сумасшедшая. Его сердце наглухо заперто в прошлом. Для перемещения его в будущее могут потребоваться гигантские усилия. Это может надорвать ее собственное сердце.

Но возможно, ради шанса заполучить Гейбриела для себя стоит рискнуть. Если бы она могла выдержать, заглянув в его секреты. Но, не зная, что у него за секреты, она не знала, возможно ли это.

— Возвращайся в понедельник, — положила ему руку на плечо Вирджиния, подойдя сзади. — Это даст мне шанс подумать, что я хочу сделать. Хорошо?

Гейбриел посмотрел на ее руку, потом перевел взгляд на ее лицо. В его глазах надежда боролась с осторожностью.