Они надавили, и вражеская шеренга поддалась, хотя и не целиком. Саксы, что находились перед Гейрмунном, Стейнольфуром и Торгримом, беспорядочно отступали. Кто-то падал. Гейрмунн топтал упавших, спеша приблизиться к ярлу.

Гутрум орудовал топором и мечом, торя себе путь. Оружие саксов не причиняло ему ни малейшего вреда.

– Пробейте брешь! – крикнул Гейрмунн, повернувшись к Торгриму и Стейнольфуру.

Сам он вклинился в саксонскую шеренгу сбоку, нанося удары лангбардаланским мечом и ножом. Падали раненые саксы. Другие опускали щиты, чтобы сразиться с Гейрмунном. То и другое ослабляло стену, пока датчане полностью ее не сломали.

Сражение превратилось в россыпь поединков. Гейрмунн быстро уничтожил троих саксов. Воины его отряда двигались за ним. У него на глазах Бирна убила двух вражеских воинов. Ветр, словно вихрь, разил врагов копьем. Шальги сражался мечом и щитом, держась спиной к Стейнольфуру. Гейрмунн чувствовал: наступил перелом. Вскоре многие саксы спешно отступили. Казалось, они хотели слиться со второй частью их армии.

– Оставайтесь на месте! – послышался чей-то крик.

Через мгновение Гейрмунн увидел командира саксов. На нем был украшенный золотом щит и тяжелые доспехи. Командира окружала дюжина воинов, сражавшихся только с теми датчанами, кто их атаковал.

Гутрум тоже увидел этого командира и кольцо воинов вокруг.

– Это Этельред! – воскликнул ярл, указывая мечом на саксонского короля.

Гейрмунн снова взглянул на вражеского правителя.

– К Гутруму на подмогу! – крикнул он и помчался к королю, которого успело окружить еще несколько саксонских воинов.

Ярл первым подбежал к врагу. Гейрмунн боялся, что Гутрума сейчас убьют, однако саксам не удавалось нанести ему ни одного удара. Гутрум пробился сквозь живое кольцо, оказавшись перед саксонским королем.

Когда Гейрмунн приблизился к окружению Этельреда, что-то вонзилось ему в бедро, но нога не ослабла и не подкосилась. Он продолжал сражаться. Метя очередному противнику в горло, Гейрмунн промахнулся и раскроил щеку. Сакс повалился, держась за челюсть и веря, что смертельно ранен.

Подняв голову, Гейрмунн увидел, как Гутрум метнул копье. Оно ударило Этельреда в бок. Саксонский король пошатнулся. Саксы с криками бросились к нему, заслоняя собой. Пока одни бились с датчанами, другие унесли короля.

Гутрум хотел погнаться за ними, но потом повернулся к своим воинам и прокричал:

– К вершине! На соединение с Хальфданом!

В ответ датчане дружно взревели и устремились к вершине, чтобы обрушиться на саксов сбоку, как и было приказано. Неожиданность атаки и весть о ранении Этельреда способствовали тому, что вскоре главная оборона саксов дрогнула. Вражеские рожки затрубили сигнал к отступлению. Саксы бежали с холма, оставив поле боя датчанам.

Зазвучали победные крики. Гейрмунн кричал вместе со всеми, потрясая в вечернем небе мечом и ножом. Будь сейчас посветлее, Хальфдан приказал бы преследовать отступающих саксов и истребить как можно больше врагов. Однако быстро смеркалось, и датчане, плохо знавшие местность, не рискнули вести сражение в темноте.

Они разбили лагерь, чтобы оказать помощь раненым. Гейрмунн ходил между павшими, высматривая своих воинов и всех, кому еще можно помочь. Некоторым он помог. Иным было не суждено покинуть этот холм. Им Гейрмунн помогал по-другому, воздавая последние почести и ускоряя их путешествие в Валгаллу. О том же просили его и смертельно раненные саксы. Гейрмунн не отказывал никому, обрывая ненужные страдания.

Уже после захода солнца он наткнулся на Река. Саксонский меч располосовал Реку спину и вывернул внутренности. Воин лежал на земле и мог двигать лишь шеей и головой. Гейрмунн опустился перед ним на колени, ставшие мокрыми от крови датчанина.

– Боли я не чувствую, – сказал Рек. – Этот гад перерубил мне позвоночник, а потом выпустил кишки. Но кажется… жизнь из меня уходит. Мое сердце… бьется медленнее.

Гейрмунн заметил, что руки датчанина пусты. Оглядевшись, он увидел поблизости свой меч – подарок Хамунна, доставшийся Реку. Гейрмунн взял меч, вложил ему в ладонь и согнул бесчувственные пальцы. Но стоило Гейрмунну отвести руку, и меч выпал из пальцев умирающего.

Гейрмунн снова вложил меч и на этот раз не убрал руку.

– Я помогу тебе держать меч.

Датчанин закрыл глаза. Из-под век выкатились слезинки.

– Спасибо. Думаю, это не затянется.

– Мы выиграли битву, – сказал Гейрмунн. – Этой ночью ты отправишься…

– Я побуду с ним, – послышался голос, и Гейрмунн узнал Эскила. – А ты иди, Адская Шкура.

Прежде чем уйти, Гейрмунн сказал Реку:

– Да встретишь ты эту ночь в хоромах Одина.

Он оставил братьев наедине, не мешая одному умирать, а другому скорбеть.

Гейрмунн продолжал искать своих воинов. Увидев Стейнольфура и Шальги живыми, радостно обнял их. Шальги ранили в руку. Стейнольфур тоже получил несколько ран, однако жизни обоих ничто не угрожало.

Только сейчас Гейрмунн вспомнил о своей ране и осмотрел ногу. Похоже, его ударили мечом или копьем. Рана и сейчас кровоточила, но совсем немного, да и была она неглубока. Стейнольфур настаивал на перевязке, но Гейрмунн сказал, что это обождет, он должен найти всех своих воинов.

Он нашел двадцать. Из них четверо были мертвы или на последнем издыхании. Наутро он отыскал последних троих, тела успели окоченеть. Адские Шкуры потеряли семерых, в том числе и Мули. Гейрмунн жалел, что не успел его узнать получше.

Прежде чем покинуть место битвы, датчане зажгли на вершине холма погребальные костры. Гейрмунн наравне со всеми рубил деревья в окрестных лесах и стаскивал стволы к подножию. Его тугая повязка промокла от крови, но он не бросал работу и все утро то взбирался на вершину, то спускался. Когда сжигали тело Река, Гейрмунн стоял рядом с Эскилом и, окутанный густым удушливым дымом, смотрел на огонь.

Поначалу оба молчали. Потом датчанин повернулся к Гейрмунну. В глазах Эскила была пустота.

– Я видел твой поступок.

Гейрмунн отвернулся и стал глядеть в самую середину костра.

– Ничего особенного я не сделал.

– Сделал. Я видел. Ты бы мог забрать меч, но вместо этого вложил его в руку моего брата.

Гейрмунну и в голову не пришло тогда забрать меч.

– Меч принадлежал ему.

Эскил кивнул, затем посмотрел на огонь и со вздохом произнес:

– Слишком много полегло здесь, и в этом виноват Хальфдан.

Гейрмунн понимал гнев датчанина, но его занимал вопрос: действительно ли Хальфдан виновен в смерти Река, Мули и всех остальных воинов, или так решили три Прядильщицы? Вопрос этот он оставил при себе, воздав последние почести каждому погибшему воину своего отряда.