Шеоссы терпеливо слушали, а я упорно считала, как в детстве, когда нужно было безошибочно добраться до тысячи. И подходя к шестистам, приподняла руку, а едва выпалив: «Шестьсот!» – резко ее опустила.

– Пора!

Они замерли, так же как я недавно, глядя прикрытыми глазами сквозь невидимые грани, а я молча ждала, зная, что сейчас ничем не смогу им помочь. Да и сил у меня пока меньше, чем у них, теперь я это как-то ощущаю.

Мгновения тянулись нестерпимо долго, мне казалось, будто дед перебросил меня гораздо быстрее. А сейчас уже можно было взвод перевести, а Беса все нет.

И вдруг шеоссы развернулись и неслышными скачками помчались прочь, только Шейна осталась стоять рядом со мной, теребя подол своего простенького платья.

– Ну как? – встревоженно спросила я у нее, не понимая, что происходит, и княгиня ответила доброй улыбкой.

А потом подмигнула и указала взглядом на кусты, за которыми было подозрительно тихо. И как это понимать? Бес уже там?

– Дед! – не выдержав, крикнула я по-русски. – Ты побыстрее одеться не можешь?

– Могу, – через десять долгих секунд отозвались кусты хрипловатым голосом Беса. – Но разучился застегивать дурацкие пряжки… Подожди еще полминутки…

– Ладно, жду, – засмеялась я, переходя на местное наречие. – Шесть дней ждала, подожду и минуту.

И замерла, разглядев появившуюся из кустов мужскую фигуру. Почти незнакомую в местном наряде и больше не горбившуюся под тяжестью лет. Не было раздувшегося в последние годы носа и резких морщин вокруг глаз и рта, а русые волосы, растеряв по пути седину, обрели чуть рыжеватый отлив.

– Варюха!.. – выдохнул он и ринулся ко мне.

Я побежала навстречу, попала в крепкие, теплые руки, прижалась щекой к груди, затянутой в серую шелковую рубашку, и заплакала навзрыд, разом припомнив все тревоги и обиды последних дней.

– Ну что ж ты, Варюха-горюха, – виновато бормотал дед, так знакомо гладя мою макушку, – душу-то рвешь… ведь все хорошо. Я тут и теперь никому тебя в обиду не дам… все у тебя будет… как только до дому доберемся.

– Дед… – вспомнила я, прорыдавшись, про свои новые способности и, создав себе платок, решительно вытерла слезы.

Потом опасливо огляделась и обнаружила, что мы остались одни. Даже Шейна куда-то исчезла. Наверное, не захотела мешать. А может, уже начала устраивать деду проверки?

– Ну я дед. Уже двадцать три года.

– Не преувеличивай, – засмеялась я. – Здесь мне всего двадцать. Пойдем, тут рядом избушка, посидим.

– А магистры где? – Бес быстро окинул взором окрестные кусты.

– Вот про них и поговорим… и про все остальное.

– Идем, – чуть нахмурился он, но меня не отпустил, так и вел, приобняв, до самого крыльца.

– А у меня как раз чай вскипел, – встретила нас мирно сидящая за столом Шейна, и Бес мгновенно напрягся:

– Княгиня Шейнассия?

– Ну да, – спокойно согласилась она. – Это я.

– А каким… – он на миг запнулся, – чудом ты оказалась здесь?

– Со мной пришла, – начала расстраиваться я, не похожи были эти двое на старых друзей. – Шейна помогла мне вытащить сюда тебя. Совет магов пока решения не принял, но с ними все сложно. Они обвиняют тебя в моем похищении.

– Но, разумеется, ошибаются, – так же спокойно сообщила Шейна и бросила на меня короткий, предупреждающий взгляд.

– Спасибо, хоть ты не считаешь так, как они, – жестко усмехнулся Бес. Глянул на меня и тяжело вздохнул: – Варь, я хотел тебе объяснить чуть позже… когда ты немного тут обживешься.

– Дед, – в ответ я уставилась на него укоризненным и откровенным взглядом, – мне могут рассказывать про тебя все, что угодно, это ничего не изменит. Я всегда буду считать тебя своим дедушкой и любить по-прежнему. Потому что все помню, верю своей памяти и своим глазам, а не чужим словам.

– Спасибо, – сглотнул он комок и с какой-то незнакомой гордостью добавил: – И не сомневайся, ты мне на самом деле родная внучка, роднее не бывает.

– Да, теперь я это вижу, – вздохнула вдруг Шейна и печально улыбнулась: – Прости, Рэйльдс, такого я даже не предполагала. После той выходки… ну, в общем, я неверно о тебе думала.

– Как интересно, – протянула я, рассматривая знакомо поджавшего губы деда. – Мне сразу почудилось, что вы давно знакомы. А теперь кажется, что я тоже имею право все знать и понимать, тем более так уж вышло, что в этом мире я доверяю пока только вам двоим. Ну и еще Хаттерсу, Данерсу и Витерсу… но им чуть меньше.

– Любопытный список, – приподнял одну бровь дед.

– Бес! Не увиливай! Я тут накосячила по полной форме, и в этом есть доля твоей вины. Поэтому сначала каешься ты, потом я.

– А к чаю ничего нет? – оглядев стол, спросил он, и мне стало ясно, что дед тянет время, пытаясь сообразить, сколько секретов можно открыть.

Но меня это не устраивало, я вдруг очень отчетливо поняла, как ненавижу, когда старые тайны вдруг настигают шальными пулями.

– А чего бы тебе хотелось? – улыбнулась лукаво, предвкушая сюрприз.

Ведь теперь я могу создать ему любое блюдо.

– Малосольных сморчков и копченого суслика с черничным хлебом, – выдал он дичайший набор, и не успела я возмутиться, как на столе возникли три блюда.

На одном горкой громоздились те самые грибы, которые я так и не решилась есть, на втором – похожие на ржаные, лепешки, а на последнем – целая кучка золотистых окорочков, испускающих невероятно аппетитный аромат. Значит, Шейна поторопилась исполнить его желания.

– Настоящие, – почти благоговейно прошептал дед и вдруг как-то смущенно шмыгнул носом: – Вот теперь я начинаю верить, что вернулся домой.

Мне пришлось отвернуть лицо, сделав вид, будто что-то достаю из кармана. Выказывать при свидетелях свои слабости дед очень не любил.

– Ты зря так волнуешься, Рэйльдс, – вдруг очень мягко и как-то по-особому душевно произнесла Шейна, – она никогда тебя не упрекнет…

– Я сам себя упрекал двадцать два года, – вмиг помрачнел он и резко отодвинул блюдо с копченым мясом, – и тысячи раз сам себя судил и приговаривал… и только в последние годы осознал сполна, что вердикт уже вынесен до меня и мера наказания определена. И даже исполнена.

– Дед! – возмутилась я. – Если ты считаешь меня наказанием…

– Нет, Варюха, – уверенно качнул он головой и перешел на русский: – Ты ни в коей мере не наказание. Ты, наоборот, джокер, неожиданный призовой бонус, который нечаянно выдала мне судьба.

– Ну так соберись и колись уже, откуда у тебя взялись дети? И кто из крестьян – мой родитель, мать или отец?

– Мать, конечно, – усмехнулся он, переключаясь на местный язык, выпил залпом остатки чая и стал самим собой, собранным и всезнающим дедом. – Но началась эта история намного раньше, сорок пять лет назад. Я тогда едва успел построить пятую часть задуманного дома и брался за любую работу, стремясь как можно быстрее скопить нужные для постройки деньги. В окрестных деревушках в моих услугах, конечно, нуждались, но селяне – народ прижимистый и за работу предпочитают расплачиваться продуктами и дровами. Или животными, цыплятами, козлятами… в то время у меня во дворе было шумно, как на ферме, и управляться со всем этим хозяйством приходила местная травница. За это я усиливал ей зелья.