на секунду допускать подачу энергии на импланты или выход мозга из комы.

– Мы никогда ещё не сталкивались с подобной защитой, – стало неловко и стыдно из-за своей поспешности в допросах, – Но триггером стало намерение Уитмана что-то рассказать, а не моё вмешательство.

Денис Сергеевич посмотрел на меня с тревогой, кроме блестящей хирургической практики, он занимался научной работой в области психиатрии и очень быстро находил противоречия в поведении.

– Нужно быть чудовищно убедительным, чтобы вживить ограничивающий волю чип владельцу обитаемых планет… – Рябушкин пожевал губами и сосредоточился на подготовке к операции.

Диагностика пациента заняла несколько минут, во время которых Денис Сергеевич напряжённо всматривался в графики, снимки сканеров, столбики данных. Наконец о состоянии Уитмана выяснили всё, что можно с помощью современной аппаратуры. Рябушкин облачился в робу и вошёл в операционную.

– Приступим? – спросил Ольхов электронным голосом.

Рябушкин кивнул и множество щупалец, стремительно выросших из стен и потолка, одновременно зашевелилось, открывая капсулу гибернации, вынимая тело, укладывая пациента на ложе. Можно было бы сравнить это с танцем, но сложность и точность движений выходили за рамки красоты и понимания непосвящённых. Словно дикарь из племени, застрявшего в каменном веке, увидевший сборку квантового компьютера на автоматизированной фабрике, я наблюдал за творящимся волшебством, лишь в общих чертах понимая происходящее.

– Товарищ Жданов? Мы изолировали нейромодули и установили заглушки между живым мозгом и кибернетикой. Через несколько минут всё будет готово к реанимации, – Ольхов развернулся в своей колбе, провода опадали с его тела и втягивались в стенки, уровень жидкости понижался, глаза учёного несколько раз моргнули, и взгляд приобрёл осознанность.

Наступила очередь Дениса Сергеевича демонстрировать свои навыки. Он поставил капельницу, постоянно корректируя её состав в зависимости от параметров пациента, над телом закружилось несколько неизвестных мне машин, подчиняясь воле врача.

Прошло около часа прежде, чем Уитман начал самостоятельно дышать. Вдруг его веки задёргались, а спустя миг он задрожал и изо рта пошла пена. Повторялся эпилептический припадок. Ольхов, успевший одеться, но ещё не отошедший полностью от слияния с машинами, бросился к консоли.

– Денис! Отключаем его!

– Поздно… – прошептал Рябушкин, – Мы его убили, Егор.

Тело Стефана несколько раз дёрнулось и замерло в неестественной позе – выгнувшись дугой, опираясь на ложе затылком и пятками.

– Врёшь! – Егор Степанович до крови прикусил губу и провалился в искусственную кому, вновь соединяя свой мозг с операционной, но теперь без посредников, обеспечивающих комфорт и безопасность.

– Вру! Конечно вру! – Денис Сергеевич совершил несколько пассов руками и толстые жгуты механических манипуляторов обхватили основание черепа Уитмана. Тело обмякло, задышало и вновь погрузилось в сон.

Рябушкин выбежал из операционной и с моей помощью перенёс Ольхова на кушетку.

– Что с ним? – спросил я.

– Егор в норме. Голова потом будет болеть. Он в контакте с Уитманом. Почти читает его поток сознания, – Рябушкин рвал предложения и набирал команды на консоли, – Только беда в том, что сознания там уже нет.

– А что есть?

– Бред шизофреника… Только намного хуже, – Рябушкин отвернулся, давая понять, что мне придётся подождать молча, пока они закончат.

Ольхов быстро пришёл в сознание и сидел на кушетке, морщась и потирая выбритые виски.

– У меня чуть крыша не поехала! У него в мозгу всё работало через этот модуль шифрования, – прошипел, борясь с болью Егор Степанович, – А теперь там каша, белый шум и всё перепутано!

– Меня теперь больше всего волнует, что за великая тайна скрыта в его черепе, если он согласился стать рабом неразумного модуля? – вслух спросил Денис Сергеевич и передал в трясущиеся руки коллеги стакан с коктейлем из лекарств.

Я прислонился лбом к стеклу, наблюдая, как поднимается и опадает грудная клетка бывшего владельца корпорации. Человеческая техника не помогла разгадать загадку, а время неумолимо утекало. Осталось тридцать восемь суток до истечения срока ультиматума, а мы даже не знали, как выглядят наши враги.

– Омеги охотно идут на контакт? – поинтересовался я.

– Охотно, но больше спрашивают, чем рассказывают, – ответил Рябушкин, – Да, они проявляют то, что похоже на телепатию, если вы хотите уточнить.

– Как думаете, они смогут расшифровать память Уитмана?

– У меня на этот счёт сложилась гипотеза, хотите услышать? – Рябушкин устало опустился на кушетку рядом с Ольховым.

– Конечно!

– Омеги не читают мысли, а каким-то неведомым образом считывают информацию из вселенной. Это похоже на чтение мыслей, но они часто знают то, что сам человек забыл или даже не знал, – Денис Сергеевич помотал головой и глубоко вздохнул, Вы нас извините, но такие операции тяжело даются.

– Да, конечно, – я закивал, – Спасибо вам за ваш труд!

– Жаль, что безрезультатно… – Ольхов с трудом поднялся, чтобы пойти в свой номер отсыпаться, и спросил напоследок, – А угроза чужих реальна? Президент сегодня сделал обращение прямо перед вашим прибытием.

– Реальна? – я замешкался, чтобы самому для себя ответить на этот вопрос, – Да реальна. Только их уровень техники не слишком отличается от нашего. Мы разбили две их группировки кораблей, значит сможем дать отпор. Вот только почему их разумная цивилизация напала? Что нам делить в бесконечной вселенной?

Слова получились пафосными и приторными, но я сказал, что думал в тот момент. Двое учёных синхронно кивнули, соглашаясь. Предстояло испробовать последнее средство допроса.

1.22. Недопонимание

– Я хочу просить у вас помощи, – голос звучал через гермошлем немного глуховато.

Девушка тонкая, как тростинка, гладила ствол дерева и молчала. Мой тяжёлый скафандр и громоздкое оборудование, расставленное прямо на земле, контрастировали с её лёгким платьицем, словно сшитом из клочков тумана и утреннего света. Омеги приходили для встреч с людьми к подножию Ородруина – так учёные окрестили одинокую скалу с исследовательской базой – на небольшую полянку. Здесь редко появлялись хищники – их тропы пролегали вдоль путей миграции крупных травоядных, а те избегали подходить слишком близко к каменным склонам, где не было такого изобилия пищи, как среди болотистых лесов. Порой встречи происходили без единого слова, в созерцании, иногда беседы длились долгими часами, несколько раз надонийцы соглашались на использование техники для измерения их свойств.

– У меня нет времени, – произнёс я настойчиво, – Или выслушайте, или откажитесь.

– Я слушаю, – девушка посмотрела на меня немного устало, – Я здесь, я слушаю. У нас нет потребности в зрительном контакте, как у вас, или в других демонстрациях внимания. Замечали, что сами тоже игнорируете "правила" общения актуальные и обязательные в прошлом?

Тонкая игра в слова. Меня предупредили, что оставить без ответа вопрос омеги, значит закончить диалог.

– Не замечал. А какие?

– Вы замечали… Люди теперь часто знакомятся заочно через информационные