Уитман немного ниже, туда, где нет активной брони, то я бы сейчас в лучшем случае лежал на операционном столе с развороченным брюхом. В возникшей передышке наступила слабость, потому что системы восстановления не справлялись, и мои раны нуждались в уходе. Я бросил ещё один взгляд на большой монитор, отображающий дрейфующее судно чужих, и объявил его зоной карантина на шестнадцать часов, запрещая любые действия не только внутри, но и вблизи него. Из инженерно-исследовательских корпусов уже вызвались добровольцы, но им придётся подождать, пока я не восстановлюсь.

– Жданов? – Герман Штайн всё время стоял у ложемента и ждал, когда я открою глаза, – В лазарет проводить?

– Говорите, – я с трудом поднялся и направился в медблок.

– Они скоро нападут?

– Не знаю… Им нужно время на анализ причин поражения, на совершенствование кораблей. Думаю, что сегодня неслучайно их армада имела такую массу, чтобы мы не смогли эффективно воспользоваться дыроколом на расстоянии.

– Новым адмиралом флота будет Ван Дэшен, – Герман Штайн говорил, словно извинялся.

– Очевидно…

В лифте стало тошнить и поддерживать разговор стало труднее. Президент терпеливо ждал, когда прекратятся спазмы, и я смогу выпрямиться.

– Роберт действительно устал. Он только и мечтает героически погибнуть, – Штайн взял меня под руку у самого шлюза в медблок, когда ноги начали заплетаться. Двое медиков выбежали вперёд и усадили меня в коляску.

– Всем бы так себя вести, когда уже нет сил жить, – произнёс я напоследок, уже не видя лица правителя человечества, но был уверен, что он со мной согласен. "Интересно, а где сейчас Роберт?" – подумал я и подключился к системе мониторинга. Адмирал нашёлся в кресле пилота инженерного бота. Он смеялся пьяный от долгожданной свободы, вытаскивая очередную спасательную капсулу из скопления обломков.

1.20. Ультиматум

В камере корабельного изолятора ярко горел свет. Человек в дорогом костюме, рваном и испачканном кровью, сидел на откидывающейся кровати. Рядом на полу небрежным комком валялась больничная пижама. По закону все вещи арестованных, если они не представляют опасность и не являются уликами, остаются у владельца. Уитман воспользовался этим и демонстративно отказался от чистой одежды.

– Вы сейчас выглядите жалко и глупо, – начал я, войдя в камеру, – Если хотите произвести впечатление, то учтите, что мы с вами мыслим по-разному.

Я расположился на стуле, положив на колени небольшой планшет с открытым личным делом Уитмана. Он даже не посмотрел в мою сторону, оставаясь неподвижным.

– Вашу память пока не расшифровали, и у вас есть шанс заключить выгодную сделку, чтобы смягчить наказание, – телеметрия показала небольшой всплеск активности мозга при слове "bargain" (Жданов, общаясь с Уитманом, использовал английский, в том числе для демонстрации уважения. Bargain – удачная сделка, соглашение между сторонами, в отличие от deal – сделка вообще. Прим. авт.).

Стефан зажмурился. У него тряслись руки. Судя по запаху, он находился на грани выброса неконтролируемой ярости.

– Мне от вас нужна только информация о покупателях эквилайта, – продолжил я, – За это вы получите гражданство одной из развитых колоний без права космических перелётов, межпланетной связи и пожизненный запрет на любую общественную деятельность. Вы сможете спокойно прожить остаток своих лет.

Бывший владелец Mi2 наконец удостоил меня взглядом, полным презрения:

– А работать буду уборщиком? Я способен управлять всем миром, а буду бесправной прислугой? – он фыркнул и усмехнулся.

– Вы же знаете, что у нас нет прислуги… Очевидно больше вас выводит из равновесия то, что у вас не будет личных рабов.

– Я их заслужил! Всю жизнь пахал, как проклятый!

– Прекратить! – я вклинился в поток сознания Уитмана и прочитал осознанное притворство, – Вы не хуже меня знаете, как достигался ваш успех на Виктории. Мне нужен прямой ответ. Согласны на сделку?

– Нет.

Свет внезапно погас. Арестованный вскочил и начал метаться, но в тесном пространстве его суета могла привести лишь к травмам. Не сильный шлепок открытой ладонью по лицу произвёл громкий звук и немного отрезвил Уитмана. Снова стало светло.

– Вас не будут пытать. И наркотики мы не используем, – я с улыбкой смотрел, как по ударенной щеке растекается красное пятно, и считывал данные, которые в избытке произвела истерика, – Мы используем вот такие незначительные события, чтобы составить подробную карту для подключения к вашему мозгу напрямую. А если вы окажетесь крепким орешком, то есть ещё один секретный способ. Вы будете первым, на ком его применят.

Стефан Уитман сверлил меня взглядом, а его ненависть стала физически ощутимой в воздухе в виде запаха. Больше говорить было не о чем, и я покинул камеру.

– А что за секретный способ? – спросил Ван Дэшен, наблюдавший за допросом в смежной комнате.

– У меня родилась идея, что омега-структуры могут помочь. Хотя я не могу быть уверен и сказал это, чтобы заставить ещё больше нервничать. Что важнее, на Надонию сейчас направлены лучшие учёные, изучающие информацию, сознание и другие связанные явления. Они лучше справятся с нетривиальной задачей расшифровки личной памяти, чем я.

Новый адмирал флота коротко кивнул. Он уже принял дела и ускоренно восполнял пробелы своих знаний.

– Направимся в систему обитания омег? – Ван Дэшен немного терялся в иерархии из-за чехарды назначений и до сих пор спрашивал моего совета.

– Это вам решать. Если я отправлюсь туда на маленьком корабле, а флот снова займёт позиции согласно плану обороны, то это будет эффективнее при множественных атаках, но решать вам.

Ван улыбнулся и поклонился, выражая благодарность, как того требовал его обычай. Я сначала ответил согласно этикету, чем заслужил ещё большее уважение, а потом повторил, но склонился уже намного ниже, демонстрируя готовность подчиняться. В армаде Китайской Республики всех солдат и офицеров воспитывали, используя значительное количество элементов традиционной культуры, которая способствовала укреплению иерархической структуры в армии. Эту муштру не смогли выбить психологи за десятилетия. Лично мне казалось, что от знания своих традиций может быть только польза, хотя адмирал Ван чрезмерно зависел от суеверий, часто оказывался в плену своих убеждений и проигрывал в мирное время, оставаясь одним из самых сильных полководцев флота.

Медленно проходя по коридорам корабля, я размышлял о том, почему среди высших военных офицеров Союза было так мало людей моложе семидесяти лет? Социологи и психологи писали в своих трудах, что новые поколения живут в мире, а войны воспринимают только как чудовищные ошибки. Они попросту не хотят связывать свои жизни с профессией, возникшей из-за человеческих пороков и неимоверной глупости.

– Товарищ Жданов! Товарищ Жданов?

– Слушаю.

– Вам пришло сообщение от неизвестного. Мы проверили на наличие агрессивного кода, но ничего не нашли. Пересылать?

– Да, но не напрямую. Загрузите