Богдан не упал на колени, наоборот, выпрямился, и его по-цыгански смуглая физиономия стала пронзительно невинной и детски обиженной, а из карих глаз, словно по команде, поползли крупные, как горох, слезы:

– Ай, святой человек, божий человек, а такую напраслину на бедного рома возводит! Не такой человек Богданка, чтоб красть! Из табора ушел, своим путем-дорогой идет, никого не обижает, батьку родного по белу свету ищет…

– Где ж твой батька, что его искать надобно? В другом таборе или в королевской тюрьме? – с усмешкой разглядывая мальчишку, поинтересовался хорунжий.

Богдан горделиво выпятил грудь.

– Батька у меня большой человек! – прижимая кулак к сердцу и не обращая внимания на Иркины предостерегающие гримасы, выдал он. – Инженер!

В мгновенно воцарившейся тишине Ирка безнадежно поглядела на приятеля. Ну что ж, одно радует – хотя бы прошлый тур квеста у Богдана в памяти сохранился.

А потом стражник за спиной у мальчишки коротко прыснул. Через секунду хохотала уже вся камера. Скарбник Витек при козе заливался так, что чуть не падал на угрожающе выставленные рога. Но пуще всех, держась за ходящие ходуном бока, ревел от хохота пан хорунжий:

– Инженер! Ой, не могу! Уж не сам ли славный шевалье Гийом Лавассер де Боплан, благородный рыцарь, что прислан от короля французского к его величеству королю польскому для строительства великой фортеции Кодак! Уж не он ли твой батька, а, цыганчонок?

– А может, и он! – обиженный этим смехом, взвился Богдан. – Меня маленького цыгане украли, вот батька с тех пор по всему свету и ищет! А теперь и я его ищу! И найду!

– Ага, украли! – чуть не хрюкая от смеха, простонал хорунжий. – Прям из Франции… Из родового замка… Ой, уморили совсем! То девчонка в школу ходит… То цыганский мальчишка самому Боплану в наследники просится… Пане ксендз! У вас на дознаниях этих… ведовских… всегда так весело?

– Довольно, господа! – отец Герман возвысил голос, перекрывая веселье. – Боюсь, поркой мы тут не отделаемся. Скажи мне, мальчик… – теперь его голос опять был мягким и скользким, будто шелк. – Кто тебе сказал, что твой отец – инженер на службе Его Величества достославный Гийом де Боплан?

Ксендз оборвал смех, и его брылястые щеки от азарта так и налились алым.

– Вы думаете, отец Герман, здесь наличествует заговор с целью злоумышленного околдования королевского инженера? Или… – утонувшие в складках жира глазки аж полыхнули, – или вы подозреваете, отец Герман… что подлые колдуны метили… выше? Неужели на самого… – ксендз испуганно прикрыл рот рукой и уже сквозь пальцы пробубнил: – Неужели на самого короля?

– Не исключено, – мрачно прозвучало из-под капюшона. – Так кто же рассказал тебе, что твой отец – инженер де Боплан? Только не лги!

Бормоча себе под нос, Ирка в который раз пошевелила спутанными за спиной руками. Не получается! Сейчас еще Богдан со всей дури заявит, что это она ему рассказала про отца-инженера, – и вот тогда костер из учебника истории превратится в суровую реальность.

Богдан скользнул по Ирке безразличным взглядом, и концентрация честности на его физиономии стала просто запредельной.

– Разве ж вам солжешь, пане? – простодушно глядя в скрывающуюся под капюшоном тьму, сказал мальчишка. – Вы ж и сказали! Только что!

Хорунжий снова басовито захохотал.

– Эк он вас, отец Герман! А ведь так и есть! Кроме вас, никто такого не говорил!

– Вижу, пана хорунжего веселит гнусное запирательство еретиков и чародеев, – сдавленно процедил из-под капюшона отец Герман. – Меня же оно сугубо огорчает, ибо безнадежно губит их бессмертные души! Наше дело – спасти их, вынудив очистить себя полным признанием и безоговорочным раскаянием! Сии приспешники дьявола упорствуют в преступном сговоре, выгораживая друг друга, вместо того, чтоб покорно предать преступления своих сообщников на милосердие духовного суда! Нечистый в них сильнее, чем мы думали! – торжественно провозгласил отец Герман. – Так соберемся же с силами и будем мужественно наступать…

– На девчонку, мальчонку и старичонку, – не поднимая головы, пробормотал хорунжий.

– Пусть не обманывает вас беспомощный и невинный вид этих созданий, – наставительно подхватил ксендз. – В их хрупких телах прячется дьявольская сила! Эй, вы! – он кивнул стражникам. – Приготовить ведьму для допроса!

Ирку снова ухватили за веревки на запястьях и швырнули в тот угол камеры, куда она все это время старалась даже не смотреть. Девочка споткнулась о длинную лавку, на пол посыпались жуткие, в бурых пятнах, металлические инструменты. В ноздри ударил тот же омерзительный и страшный запах, который она уже чуяла на рясе ксендза. Только теперь она поняла, что это. Так пахла засохшая кровь. Человеческая кровь.

– Раздевайся! – сжимающий в руках грубый холщовый балахон скарбник Витек угрожающе навис над Иркой.

– Офигел? Все о стриптизерке в торте мечтаешь? – заорала Ирка, извиваясь в держащих ее руках. – А ну пусти!

– Снимай свои обноски, ведьма! Наденешь вот это! – зарычал скарбник, искренне полагающий себя городским стражником на службе духовного суда, и рванул на Ирке подаренную Замбилой цыганскую кофту. Иркин истошный визг отразился от стен. Богдан повис у стражника на руке. Здоровенный мужик легко стряхнул его и наподдал вслед так, что мальчишка кубарем покатился по каменному полу.

Ксендз равнодушно чиркал в своем пергаменте. Отец Герман сидел нахохлившись, опустив покрытую капюшоном голову, и, казалось, о чем-то раздумывал. Хорунжий неотрывно глядел в пол, и только яростно закушенный длинный ус выдавал, что он все видит и слышит.

Ирка брыкнула ногой, норовя заехать скарбнику по колену, и тут же звонкая оплеуха бросила ее прямо на скамью.

– Панна Ирина! Не сопротивляйтесь! Соглашайтесь! Тогда они развяжут вам руки, – быстро прошептала скамья ей прямо в ухо. С деревянной поверхности на Ирку жалостно помаргивали глаза ведущего.

– Хорошо! Ладно! – отбрыкиваясь от снова протянувшего к ней лапы стражника-скарбника, прокричала девчонка. – Я сама! Сама!

Стражник остановился.

Ирка, шмыгая разбитым в кровь носом, с трудом села на скамью.

– Только вы это… В сторону отойдите…

– Ишь, стыдливость проснулась, – покрутил выбритой головой ксендз. – На шабаше небось не стеснялась голой плясать.

– Вы откуда знаете, как на шабаше пляшут? Летали? – зло прищурилась на него Ирка.

Рядом с ней тихонько охнули, и скамья ощутимо наподдала ей под зад.

– Дерзишь? – протянул ксендз.

– Да оставьте вы девчонку! – вскричал хорунжий. – Или полюбоваться захотелось, а, отче?

Ксендз презрительно фыркнул. Повинуясь его кивку, стражник швырнул балахон на скамью и зашел Ирке за спину. Девчонка почувствовала, как холодное лезвие прикоснулось к веревкам… и руки ее бессильно повисли вдоль тела. Растирая затекшие запястья, Ирка повернулась спиной к судьям и принялась неловко развязывать тесемки на драной цыганской юбке.