— Почему же? Я захожу. Иногда, — неубедительно возражал Харитон.

— То-то и оно. Иногда. Родителям тоже уважение надо оказывать. А то шлындаешься невесть где. Вот и сейчас, мать говорит, только что вернулся откуда-то. А? Куда ездил-то? Секрет?

— Почему же? Не секрет. Здесь, недалеко, в Смоленской области был. Там городишко есть, забавный такой, называется…

«…Кащеев», — неожиданно услышал Харитон.

Стоявший в углу телевизор, включенный скорее по привычке, чем из необходимости, негромко бубнил, создавая нейтральный звуковой фон. Никто не обращал на него внимания, но, услышав знакомое название, Харитон повернулся к экрану и прибавил звук.

— Так как он называется-то, этот твой городишко? — допытывался дядя Толя.

— Подожди, дядя Толя, дай послушать, — досадливо отмахнулся Харитон. — Кащеев он называется. Вон, видишь, как раз по него рассказывают. Что это за передача? Новости?

На экране симпатичная миниатюрная брюнетка бойко рассуждала об исторических парадоксах.

— Статья одного из столичных исследователей буквально всколыхнула жизнь небольшого провинциального города, — щебетала она. — Неизвестное захоронение, найденное в окрестных лесах, оказалось братской могилой зверски убитых во время революции монахов местного монастыря. Сам монастырь большевики вскоре стерли с лица земли. О его существовании остались лишь городские легенды. Но сейчас, с появлением свежих данных, у горожан появилась возможность по-новому взглянуть и на местные предания. Больше того, благодаря общественному резонансу, который вызвала статья, изменения стали происходить и в реальной жизни города. Начали решаться вопросы, которые не решались годами, было обретено то, что считалось давно утраченным. Об этом нам расскажет отец Василий.

Камера переместилась назад, и в кадре появился молоденький священник, розовый от волнения и явно смущавшийся бойкой и уверенной в себе столичной журналистки.

— Итак, отец Василий, что же было известно о кащеевской обители до появления статьи?

— Почти ничего, — испуганно глянув на поднесенный микрофон, проговорил священник. — Мы знали только, что на окраине города раньше располагался монастырь и что во время революции он был разрушен.

— О том, что стало с монахами, тоже ничего не было известно?

— Нет. Летопись не сохранилась, и о насельниках монастыря у нас не было никакой информации. Мы не знаем ни имен, ни количества монахов, нашедших приют в монастыре. Неизвестно даже имя настоятеля. Так что о том, как жили монахи, судить трудно. Мы знаем только о том, как их погребали. Известно, что под монастырем находились пещеры, и когда кто-то из братии умирал, его хоронили в стене.

— А само месторасположение монастыря? Оно было известно?

— Да, конечно. Там сейчас находится интернат для больных детей, «Благовест». На том самом месте, где раньше стоял монастырь. Здание не приспособлено для больничных нужд, и мы уже несколько раз обращались к городским властям с просьбой передать его местной епархии под строительство храма, а детей перевести в более подходящее помещение. Но разговоры так и оставались разговорами. А между тем в нашем городе нет своего храма, только небольшая часовня.

— Но после статьи дело сдвинулось с мертвой точки?

— Да, статья вызвала резонанс, дискуссии о монастыре вновь напомнили о проблеме детского интерната. Это дало нам повод еще раз поднять вопрос о строительстве храма. В интернат отправилась комиссия, и то, что она обнаружила там, привело нас всех в настоящее изумление.

— Неожиданная находка?

— Да, еще какая! Помните, я говорил про подземные пещеры, где погребали монахов? Так вот. Они были обнаружены.

— Удивительно! И как же это произошло?

— В интернате недавно произошла авария, взорвался газ, обвалился угол здания. Комиссия осматривала это место и, спустившись в подвал, неожиданно увидела отверстие, ведущее в подземную полость. Когда удалось проникнуть в нее, выяснилось, что это ход в те самые пещеры, где находилась монастырская усыпальница…

В то время как отец Василий вел свой рассказ, картинка на экране сменилась и вместо розовощекого священнослужителя в кадре появилось унылое и обшарпанное двухэтажное здание, хорошо знакомое Харитону.

— И чего ты уставился в этот телевизор? — с досадой спросил дядя Толя. — Ничего интересного. Ты лучше про свою поездку расскажи.

— Подожди, дядя Толя, — отмахивался Харитон. — Дай посмотреть.

…Взяв крупным планом обрушенный угол, оператор спустился в подвал, и, увидев следующие кадры, Харитон изумился едва ли не больше, чем сама комиссия.

Громоздкие плиты, которые так неосторожно оставил он по краям «залаза» и которые через несколько минут после спуска обрушились, заперев его под землей, теперь лежали, аккуратно отодвинутые в сторонку невдалеке от отверстия.

— Нормально, — во все глаза глядя на экран, удивился Харитон. — Это что же выходит? Это выходит, когда я там башкой стены пробивал, у меня с другой стороны открытый выход был? Хорошенькое дело. Впрочем, может быть, это комиссия плиты отодвинула. Жаль, поздновато. Раньше бы им прийти, пока я еще в молельне сидел.

— Ты это о чем? — поинтересовался дядя Толя.

— Да так, ни о чем, дядя Толя. Давай передачу досмотрим.

— Отверстие будто специально кто-то подготовил, чтобы удобнее было пробраться вниз, — тем временем звучал за кадром голос отца Василия. — Обломки строительного мусора вокруг были расчищены, отодвинуты даже довольно массивные бетонные плиты. Вы не поверите, но там даже нашли веревку, закрепленную на стене и свисающую в отверстие.

— Надо же! Настоящие чудеса!

— Да, все были изумлены. Думали, это кто-нибудь из персонала спускался из любопытства, чтобы посмотреть, но пока никто не признался.

— Удивительно! — изумленно вскинув брови, воскликнула корреспондентка.

— И правда удивительно, — снова проговорил Харитон. — Выходит, это не комиссия освободила проход. Тогда кто же? Уж точно не тот, кто закрепил на стене веревку.

— И впрямь будто сама судьба указывала вам путь, — продолжала корреспондентка. — После таких событий городские власти просто обязаны были передать здание под храм. Неужели они и в этот раз отказались?

— Нет, в этот раз нам повезло больше. Здание официально признали аварийным и постановили переселить интернат в более подходящее помещение. Сейчас там как раз готовятся к переезду.

— Что ж, наверное, это тоже можно считать чудом. В одночасье решился вопрос, не решавшийся многие годы. Может быть, с вашим монастырем связано и еще что-то необычное?

— Главным чудом обители была «Целительница». Это чудотворная икона. Особенностью этого образа было то, что благодать от него изливалась чаще всего на детей. Предание говорит, что даже из соседних областей приходили люди и приводили больных детей, чтобы они могли приложиться к иконе.