Так начались новый этап тюремной жизни Марухи и новая фаза борьбы Вильямисара. Возможно, Эскобар собирался отпустить ее вместе с Беатрис, однако трагическая гибель Дианы Турбай изменила его планы. Для Эскобара она стала настоящей катастрофой. Мало того что его обвиняли в убийстве, которого он не заказывал, так он еще и лишился ценнейшего козыря в своей игре, и это окончательно осложнило ему жизнь. Ну а полиция после убийства Дианы так рассвирепела, что Эскобару пришлось залечь на дно.

После смерти Марины в его руках оставались Диана, Пачо, Маруха и Беатрис. Решись он в то время убить кого-нибудь из заложников, его выбор скорее всего пал бы на Беатрис. После ее освобождения и гибели Дианы в колоде было лишь две козырных карты: Пачо и Маруха. Раньше Эскобар предпочел бы придержать Пачо в расчете на выгодный обмен. Но Маруха неожиданно повысилась в цене, поскольку Вильямисар упорно вел переговоры, пока правительство не решило придать формулировкам указа большую четкость. С тех пор посредничество Вильямисара стало для Эскобара единственным средством к спасению. А единственной гарантией посредничества было удержание Марухи в плену. Так что они были обречены друг на друга.

Прежде всего Вильямисар навестил донью Индию Кинтеро, чтобы узнать подробности ее встречи с братьями Очоа. Облик Нидии дышал благородством, мужеством и сдержанной скорбью. Она пересказала Вильямисару свои разговоры с сестрами Очоа, с патриархом семейства Фабио-старшим и с молодым Фабио, сидевшим в тюрьме. У Альберто сложилось впечатление, что Нидия смирилась со страшной гибелью своей дочери, ей уже не хотелось мстить и причинять ответную боль. Она стремилась лишь к одному: пусть хотя бы такой ценой в стране установится мир. Нидия дала Вильямисару письмо для Эскобара с пожеланием, чтобы после смерти Дианы никто из колумбийцев больше не переживал такого горя, какое переживает сейчас ее несчастная мать. Сразу заявив, что правительство не может прекратить зачистки, направленные на борьбу с наркотерроризмом, Нидия тем не менее признала, что оно вполне может воспрепятствовать попыткам силового освобождения заложников, ведь и их родственники, и сама власть, да и вообще все вокруг понимают, насколько это опасно. Если во время очередной облавы полиция случайно наткнется на заложников, может произойти непоправимое, как произошло с ее дочерью. «Поэтому, – говорилось в письме, – я от всего сердца, переполненного болью, но при этом не таящего зла, смиренно умоляю вас освободить Маруху и Франсиско». А заканчивалось послание неожиданной просьбой: «Продемонстрируйте словом и делом, что вы не желали Диане смерти».

Спустя несколько месяцев, уже сидя в тюрьме, Эскобар признался, что был изумлен, получив от Нидии письмо, в котором не было ни тени ненависти и даже упрека. «Как я теперь жалею, – написал Эскобар, – что у меня тогда не хватило духу ей ответить».

Заручившись письмом Нидии и негласной отмашкой правительства, Вильямисар отправился в Итагуи к братьям Очоа. Охраняли Альберто два сотрудника госбезопасности, а медельинская полиция приставила к нему еще шестерых своих молодцов. Очоа только-только обосновались в блоке высокого уровня безопасности, попасть в который можно было, лишь миновав трехуровневый контроль, где каждый раз долго и нудно проверяли документы. Здание из неоштукатуренного кирпича напоминало недостроенную церковь. Пустынные коридоры, в которых на видном месте была установлена сигнализация, и узкие лестницы с перилами из желтых труб привели Вильямисара в просторное помещение на третьем этаже, где три брата Очоа мотали срок, занимаясь от скуки изготовлением конской упряжи: седел и прочих элементов сбруи. Вся семья была в сборе: дети, сестры, свояки. Самая энергичная из сестер, Марта Ньевес, и Мария Лия, жена Хорхе Луиса, оказали гостю почести, положенные по законам местного гостеприимства.

Встреча была назначена на обеденное время, и в патио под навесом Вильямисара поджидал стол, накрытый на двенадцать персон. Стены патио украшали плакаты с изображением киноартистов, а помимо стола, там еще имелись тренажеры для занятия физкультурой. В целях безопасности еду готовили в расположенной неподалеку усадьбе Ла-Лома, официальной резиденции семейства Очоа, и в тот день на столе красовалась целая выставка аппетитных креольских блюд. Во время еды, как принято в Антьокии, говорили только о еде.

После обеда были соблюдены все необходимые формальности для созыва семейного совета, и начался диалог. Он оказался совсем не таким простым, как можно было предположить по гармонии, царившей за столом. Первым взял слово Вильямисар. Он говорил в своей обычной манере: медленно, взвешенно, обстоятельно, стараясь предвосхитить вопросы и заранее на них ответить. Вильямисар подробно рассказал о своих переговорах с Гидо Паррой и о том, как они неожиданно прервались. А в конце заявил, что, по его глубокому убеждению, спасти Маруху можно, только установив личный контакт с Пабло Эскобаром.

– Давайте попробуем прекратить зверства, – предложил Вильямисар. – Будем договариваться, а не совершать новые ошибки. Прежде всего хочу, чтобы вы знали: вероятность силовой операции по освобождению заложников равна нулю. Я предпочитаю переговоры, мне важно знать, что происходит, чего вы добиваетесь.

Старший из братьев, Хорхе Луис, завел речь о лишениях, выпавших на долю Очоа в этой грязной войне, объяснил, почему они решили сдаться властям, с какими трудностями столкнулись и как страшно боялись, что Конституционная Ассамблея не отменит экстрадицию.

– Нам эта война далась очень тяжело, – пожаловался Хорхе Луис. – Вы не представляете, сколько мы хлебнули, как страдали наши родные и друзья. Чего только с нами не делали!

Он перечислил голые факты: его сестра Марта Ньевес была арестована; Альфонсо Карденас, зять, схвачен в 1986 году и убит; Хорхе Иван Очоа, дядя, в 1983-м арестован; двоюродные братья Марио Очоа и Гильермо Леон Очоа арестованы и убиты.

Вильямисар не остался в долгу, заявив, что он тоже пострадал от этой войны и что теперь им предстоит вместе платить по счетам.

– Я хлебнул не меньше вашего, – сказал Вильямисар. – В 86-м Невыдаванцы пытались меня убить. Мне пришлось скрываться от них на другом конце света, но они и там хотели меня достать. А теперь похитили мою жену и сестру.

Вильямисар не жаловался, а просто показывал, что претензии тут обоюдные.

– Все это беспредел, – подытожил Альберто, – и с ним пора кончать. Надо, чтобы между нами возникло взаимопонимание.

Говорили только он и Хорхе Луис. Остальные мужчины слушали их в гробовом молчании; женщины тоже не вмешивались в разговор, а молча ухаживали за гостем.

– Мы ничего не можем поделать, – сказал Хорхе Луис. – Тут уже была донья Нидия. Мы ей посочувствовали, но ответили то же самое. Нам не нужны проблемы.

– Пока война продолжается, вы все в опасности, даже за стенами этой тюрьмы, – не сдавался Вильямисар. – Если же все поскорее закончить, и ваши папа с мамой, и остальные родственники останутся целы. Но это не закончится, пока Эскобар не сдастся властям, а Маруха с Франсиско не вернутся домой. И учтите, не дай Бог их убьют! Тогда никому из вас несдобровать, всем придется расплачиваться, всем до единого!