— Откройся мне, Эхереш. Позволь унести тебя в рай.

Его пальцы запутались в волосах, скрывавших ее женственность, губы снова завладели ее губами, обдавая палящим жаром.

Девушка сделала еще одну лихорадочную попытку вырваться, но его рот держал ее в плену жгучих поцелуев. Он не собирался отпускать ее. Руки, горячие искусные руки, ласкали тело, возбуждая его до почти непереносимого накала. Алисон отчаянно пыталась бороться с наплывами собственных эмоций, стараясь отрешиться от действительности, больше похожей на горячечный бред, но игра была проиграна заранее. Она сама не помнила, как стиснула плечи Джафара, открыв рот еще шире, навстречу атому дерзкому языку и выгнулась под настойчивыми пальцами.

Поняв, что пленница не помнит себя, Джафар медленно раздвинул ей бедра. И, когда его пальцы коснулись влажного тепла, голова Алисон обморочно запрокинулась.

— Видишь, ты истекаешь медом для меня, — пробормотал Джафар, лаская ее голосом, совсем как загрубевшими ладонями. И снова постыдное наслаждение молнией пронзило Алисон.

Она отчаянно старалась отстраниться, но почему-то все сильнее сдавливала его плечи, чувствуя, как под атласной кожей перекатываются бугры мускулов. Каким-то не потерявшим ясности мышления участком мозга она сознавала, какое напряжение сковывает Джафара, какой стальной контроль необходим ему, чтобы сдержаться, но жадные поцелуи, опьяняющий жар его тела лишали рассудка.

Сейчас Алисон была готова на все и лишь вздрагивала под опьяняющими прикосновениями его губ и рук. Шли мгновения, а он продолжал дарить ей наслаждение: язык вонзался в ее рот, в такт экстатическому, будоражащему ритму движений его пальцев. Алисон могла отвечать лишь тихими задыхающимися криками потрясения, против воли извиваясь под напором его поцелуев в ответной, безрассудно пылкой страсти.

Но внезапно она застыла, испугавшись испепеляющего, готового вот-вот прорваться пламени.

— Нет! — простонала она по-английски.

— Да, — резко ответил Джафар на том же языке, осыпая ее исступленными ласками. И тогда невероятные вещи, которые он делал с ней руками и ртом, казалось, подтолкнули ее на грань безумия. Вопль стыда и наслаждения сорвался с губ Алисон. Ей почудилось, что тело разбилось на мириады хрупких осколков, летящих куда-то во тьму, пронизанную бриллиантами звезд.

Наслаждаясь криками блаженства, Джафар прижал к себе трепещущую девушку, торжествующе шепча ее имя. Ее безудержный экстаз доставил ему свирепое удовлетворение. Тело Алисон покорилось ему, побежденное слепым желанием. Он дал ей сладостный миг наслаждения, и теперь она никогда не забудет этого.

Стоны Алисон стихли, но Джафар продолжал обнимать ее, прижимаясь лбом к ее лбу. Его лицо было искажено болью и желанием. Джафар желал входить в эти шелковистые глубины бесконечно долго, всю ночь напролет. Пусть он лишит Алисон невинности, сделает женщиной и научит восторгам плоти, однако девственности у нее не отберет.

Вынудив себя отодвинуться, Джафар отстранился и лег рядом. Тело ныло от неудовлетворенного желания. Томление захлестывало предательской волной. Но Джафар не возьмет девушку силой — для этого он слишком горд. Она должна прийти к нему по доброй воле.

По доброй воле. Образ Алисон, отдающейся, покорной, лежащей под ним, отвечающей на ласки так же буйно и раскованно, преследовал его с такой силой, что выдержать это оказалось невозможно. Не в силах сдержаться, Джафар тихо прорычал:

— Аллах милосердный…

Но предательское тело напряглось и забилось в конвульсиях. Белый поток семени хлынул на одеяло.

Когда все было кончено, Джафар, тяжело дыша, весь мокрый от пота, лег на спину. Рядом, свернувшись калачиком, устроилась Алисон, отвернув лицо, ослабевшая, измученная, потрясенная, все еще пытавшаяся понять, что случилось, боясь признаться себе в том, что позволила Джафару так много… так непростительно много. Ей хотелось бы забыться, стереть из памяти последние полчаса. Но разве можно пренебречь этим мужественным, суровым, свирепым человеком или интимностью, что произошла между ними только сейчас? И разве можно не придавать значения тому, что ее попытка сбежать окончилась неудачей?

Алисон сомневалась, что Джафар тоже способен остаться равнодушным.

— Откуда ты узнал? — спросила она наконец так тихо, что Джафар едва смог расслышать.

Он без всяких расспросов понял, что имеет в виду девушка, и с сожалением вздохнул. Реальность неумолимо вторгалась в момент любовного опьянения.

— Ты плохо умеешь скрывать свои чувства, милая. Каждый раз, когда сегодня ты осмеливалась взглянуть на меня, я понимал, что ты взвешиваешь свои шансы. Слишком часто я вступал в поединки, чтобы не понять значение твоих взглядов.

Алисон промолчала, и Джафару показалось, что девушка проклинает себя за то, что не смогла более тщательно скрыть свои чувства. Но его подозрения возбудили не только ее оценивающие взгляды, не ее нервозность и робость, а обостренное чувство опасности. Джафар полжизни провел, готовясь к внезапному нападению, предупреждая многочисленные покушения. В этой безжалостной стране человек, не способный распознать предательство, долго не проживет.

Что же касается его молодой пленницы, Джафар не был уверен, говорила ли она правду, когда клялась, что не собиралась его убивать. Он ожидал, что Алисон попытается пустить в ход кинжал. Во всяком случае, сам он на ее месте поступил бы именно так. Но ведь он не так мягкосердечен, как женщины. Семнадцать лет назад его сердце превратилось в камень.

Однако Джафар с удивлением понял, что не осуждает Алисон за попытку сбежать. По правде говоря, он меньше восхищался бы девушкой, если бы она покорно сидела в шатре.

Он медленно повернулся на бок, лицом к Алисон. Гнев уже успел остыть, хотя в крови до сих пор горела лихорадка желания. Ошеломляющий пароксизм освобождения оставил его усталым, насытившимся на несколько минут, но отчаянно неудовлетворенным.

Но ночь еще не окончилась. И прежде чем настанет рассвет, Алисон усвоит то, что Джафар знал с самого начала, — притяжение между ними так велико, что отмахнуться от него невозможно, как бы этого ни хотелось им обоим. Джафар преподаст ей урок желания.

Намеренно расчетливым жестом он потянулся к ней, чтобы погладить по голому плечу. Алисон съежилась, но Джафар, вместо того чтобы отстраниться, легко провел по шелковистой коже, и через несколько мгновений девушка затрепетала. С нежной настойчивостью Джафар повернул ее лицом к себе и с настойчивым блеском в глазах цвета расплавленного золота сжал Алисон в объятиях, так что напряженная мужская плоть уперлась в колыбель ее женственности. Девушка испуганно охнула, снова ощутив дерзкое прикосновение.

— Нет… не нужно, — умоляюще попросила она.

— Нет? Но я не делаю ничего против твоей воли, красавица моя.

Он слегка улыбнулся, словно понимая, что может заставить Алисон хотеть его.

Ты назовешь меня господином. Придет день, когда ты станешь молить о моих ласках.