Она знала, прошлой ночью Джафар всего лишь научил ее, что значит быть женщиной, предметом мужской страсти, но не взял ее девственность. По какой-то причине он нашел в себе силы сдержаться. И это самоотречение пугало и тревожило Алисон, особенно потому, что Джафар ясно дал понять: наступит час, когда он станет ее любовником.

Возлюбленным. Горячий румянец стыда прихлынул к лицу при воспоминании о том, как легко он исполнил свое обещание.

Алисон покачала головой, устало опустив плечи. Нет смысла отрицать — она отдалась безжалостному похитителю, дикарю, намеревавшемуся убить человека, с которым Алисон была почти обручена. Тело, не подчинившись воле, предало ее. А Алисон, в свою очередь, предала Эрве. Его и собственные принципы. Невероятно… непростительно…

Она не должна позволять этому продолжаться. Не допустит, чтобы Джафар использовал ее, как пешку, в смертельной игре.

Нужно сопротивляться ему, что есть сил. И постараться сбежать как можно быстрее. На карту поставлены две жизни — Эрве и любимого дяди Оноре.

Немного придя в себя, Алисон подошла ко входу в шатер и, заслонив ладонью глаза от солнца, с изумлением уставилась на расцветшую яркими красками пустыню.

— Цветы! — потрясение произнесла она. Вчерашний дождь пробудил к жизни бесплодную землю, покрытую теперь ковром маков и тюльпанов. Но тут Алисон, оглядевшись, поняла, что ее голубоглазого стража Сафула нигде не видно. Однако у соседнего шатра стояла оседланная гнедая лошадь без всадника. Алисон уже хотела отойти, когда ее внимание привлек какой-то странный предмет, прислоненный к стенке шатра. Длинный ствол ружья поблескивал на солнце, неотразимо притягивая девушку.

Алисон не могла отвести глаз от оружия. Прошло несколько бесконечных минут, прежде чем девушка вновь посмотрела на лошадь.

Посмеет ли она? Но времени на долгие раздумья не было. Ее колебания прошлой ночью кончились несчастьем. Оставалась лишь слабая надежда, что Алисон сможет ускользнуть из лагеря и скрыться от погони. Но она должна попытаться.

Девушка осторожно вышла из шатра, как была, босая, пробежала по песчаной полоске и, схватив ружье, шагнула к коню. Арабские лошади приучены не шарахаться в сторону, даже когда поводья волочатся по земле, — обычно они смирно стоят часами, иногда днями. И эта гнедая не была исключением, но как только Алисон, подобрав поводья, попыталась вскочить в седло, начала нервно приплясывать.

— Клянусь мечом пророка!

Девушка подпрыгнула от неожиданности, услышав внезапно раздавшееся за спиной тихое проклятие. Алисон инстинктивно оглянулась, и сердце ее упало. В нескольких шагах стоял Джафар с искаженным бешенством лицом.

— Что это, во имя Аллаха, ты вытворяешь?!

Преодолевая страх, Алисон стиснула мушкет и прицелилась в Джафара. Он помешал ей украсть лошадь, но на этот раз не сможет обезоружить Алисон, как прошлой ночью. Раньше она прикончат его!

— Держись от меня подальше, — остерегла девушка, направив дуло мушкета прямо в сердце Джафара.

Взгляд бербера мгновенно стал холодно-бесстрастным, однако он не смеялся, как в тот раз, когда Алисон стреляла в него из револьвера.

— Ты слишком смела, женщина, — процедил он мягко, но куда более угрожающим, чем если бы кричал, тоном и шагнул к Алисон.

— Не двигайся! Или клянусь, что убью тебя!

— Стреляй! Что же ты медлишь?

Алисон нерешительно смотрела на неумолимо приближавшегося похитителя. Его глаза, казалось, превратились в золотистые камешки — такие же твердые и безжалостные.

— Я выстрелю, даю слово! Не позволю использовать меня, как приманку, для твоих предательских планов!

— Ты не можешь им помешать. Ну же, милая, убей меня. Мои люди будут продолжать борьбу без своего вождя.

Алисон с ужасом поняла, что Джафар говорит правду. Противостояние зашло слишком далеко, чтобы повернуть назад, даже из-за гибели одного человека.

Алисон медленно, не спуская пальца с курка, повернула ружье так, что ствол уперся ей в грудь.

— Нет, ты не сможешь меня использовать, если я покончу с собой.

Джафар замер; кожа на скулах странно натянулась. Алисон показалось, что он побледнел, но, возможно, это было просто игрой ее воображения.

Джафар, держа ее в напряжении взглядом, медленно покачал головой.

— Твоя смерть тоже будет напрасной. Мои планы не изменятся. Полковник не узнает, что ты мертва. Он приведет французскую армию.

«Джафар, несомненно, был прав и в этом тоже», — с отчаянием подумала Алисон.

— Отдай ружье, — резко велел Джафар не допускающим возражений голосом. Алисон молча покачала головой, не в силах признать поражение, боясь осознать, что Джафар вновь одержал победу. Но прежде, чем она успела решиться на что-то, Джафар небрежно щелкнул пальцами, и Алисон почувствовала, как у нее вырвали мушкет. Ошеломленная девушка обернулась и увидела стоявшего за спиной Сафула. Молодой бербер свирепо хмурился, очевидно, разочарованный и оскорбленный поведением пленницы. Еще один бербер в черном бурнусе, по всей видимости, хозяин лошади и ружья, подбежал к Джафару, рассыпаясь в извинениях, и распростерся перед вождем.

Оборвав бербера на полуслове, Джафар что-то резко ответил, очевидно, приказывая держать оружие подальше от женщин. Униженно молящий о пощаде человек еще раз попросил прощения и поспешно убрался, явно обрадованный тем, что удалось так легко отделаться.

Но Алисон ничуть не сомневалась, что ей самой вряд ли повезет. Едва сдерживаемая ярость в глазах идущего к ней Джафара вселила холодный ужас в сердце девушки. Она поняла, что наконец-то сумела вывести его из себя и эта сцена оказалась последней каплей.

Схватив девушку за руку, Джафар потащил ее за собой в шатер. Алисон, спотыкаясь, безуспешно старалась не отставать. Одного взгляда на рассвирепевшего Джафара оказалось достаточно, чтобы она проглотила готовое слететь с языка проклятие. Глаза бербера странно блестели едва подавляемым бешенством.

Алисон замедлила шаги, пытаясь оттянуть неминуемое наказание. Но, когда они оказались в шатре, Джафар протащил ее дальше, в спальню, и только тут отпустил, так внезапно, что девушка едва не упала.

— Когда я смотрю на тебя, — процедил Джафар сквозь стиснутые зубы, — готов поклясться, что в твоих глазах светится ум, но это неправда, судя по тому, какие глупости ты творишь!

Алисон, неуклюже пытаясь выказать остатки мужества, вскинула голову, потирая ноющее запястье.

— Но это вовсе не глупо — пытаться сбежать от такого, как ты!

— Я говорю не о твоей попытке сбежать, а об угрозе покончить с собой!

— Будь я уверена, что это принесет пользу, ни секунды не колебалась бы, — поклялась Алисон. — Не позволю использовать себя, как приманку, причину гибели людей, которых люблю! Уж лучше самой умереть!