– Первый конверт из Банка Турции, как мне кажется, подтверждает, что этот адрес использовался для покупки и продажи акций «Ренокса». Но письмо из штаба вашей партии привело нас в недоумение. Поэтому мы позвонили в отдел рекламной литературы, сделав вид, что должны доставить заказ для Чарльза Коллинриджа, но не можем разобрать адрес.

Премьер-министр уже собрался закричать и осудить аморальные и подлые методы, которыми пользовалась программа, но его рот словно наполнился песком пустыни, и пока он искал слова, в студии прозвучала запись телефонного звонка.

– «…так что вам нужно лишь уточнить адрес мистера Коллинриджа, после чего мы сможем доставить ему заказ», – произнес сотрудник телепрограммы.

– «Одну минутку, пожалуйста, – ответил энергичный молодой голос. – Я сейчас посмотрю в компьютере».

Послышался стук клавиатуры.

– «Да, вот, нашел, – вновь раздался все тот же энергич-ный голос. – Чарльз Коллинридж, Пред-стрит, двести шестнадцать, Паддингтон, Лондон би-два».

– «Большое спасибо, вы нам очень помогли».

Ведущий вновь повернулся к Коллинриджу:

– Вы хотите прокомментировать то, что мы услышали, господин премьер-министр?

Генри молча смотрел на тележурналиста, не зная, что сказать, и размышляя, стоит ли ему встать и уйти из студии.

– Конечно, мы отнеслись серьезно к вашим словам о том, что могла произойти ошибка и совпадение имен с другим Чарльзом Коллинриджем, – добавил сотрудник телестудии.

Министру хотелось закричать, что это не его объяснение, а предположение пресс-секретаря, сделанное без всякой задней мысли, но он знал, что это пустая трата времени, а потому промолчал.

– Вам известно, сколько Чарльзов Коллинриджей имеется в телефонном справочнике Лондона, господин премьер-министр?

Генри не ответил, а лицо его стало серым.

Ведущий пришел ему на помощь.

– В телефонном справочнике Лондона нет других людей с такими именем и фамилией. Более того, источник в «Бритиш телеком» сообщил нам, что в Великобритании есть только один Чарльз Коллинридж. И это ваш брат, господин премьер-министр.

Журналист сделал еще одну паузу, но вновь не дождался никакой реакции.

– У нас возникло ощущение, что речь идет об использовании инсайдерской информации, поэтому мы обратились в компанию «Ренокс» и департамент здравоохранения, чтобы выяснить, не работает ли на них мистер Чарльз Коллинридж, – сказал он затем. – «Ренокс» ответил, что ни в головной компании, ни в филиалах нет ни одного Коллинриджа. А пресс-служба департамента здравоохранения повела себя более осторожно: они обещали связаться с нами позже, но этого так и не случилось. Однако офис их профсоюза согласился помочь. Они подтвердили, что ни один Коллинридж не работает ни в одном из пятисот восьми подразделений по всей стране.

Ведущий заглянул в свои записи и продолжил:

– Вроде бы два года назад, в Ковентри, у них работала Минни Коллинридж, но она уехала на Ямайку.

«Они надо мной потешаются! – без слов кричал Коллинридж. – Они вынесли обвинение, приговорили и теперь приводят в исполнение смертный приговор!»

Он посмотрел на Сару и увидел, что по ее щекам текут слезы, похожие на ручьи крови.

– Господин премьер-министр, наша программа почти подошла к концу. Вы хотите что-нибудь сказать?

Коллинридж сидел и смотрел на свою жену. Ему отчаянно хотелось броситься к ней, обнять и солгать, что нет причин плакать, что все будет хорошо. Но он целую минуту сидел совершенно неподвижно в воцарившейся в студии жуткой тишине, которую прервала лишь музыка, традиционно закрывавшая программу. Когда свет начал гаснуть и появились титры, все увидели, как он встал со своего места, медленно подошел к плачущей жене, обнял ее и стал шептать ей на ухо, что все это вранье.

* * *

Вернувшись на Даунинг-стрит, Коллинридж сразу направился в комнату заседаний Кабинета, вошел туда, почти как гость, и медленно огляделся, увидев другими глазами элегантную мебель, великолепную классическую архитектуру и старые картины. Однако его взгляд то и дело возвращался к столу, символу уникального британского правительства. Генри не спеша обошел вокруг него, провел пальцами по коричневому сукну и остановился у дальнего конца, где когда-то сидел впервые, как самый молодой член Кабинета. Он поднял глаза и встретился взглядом с Робертом Уолполом, который, казалось, смотрел прямо на него.

– А что бы ты сделал, старина? – прошептал Коллинридж. – Думаю, стал бы сражаться. И если б ты проиграл в этот раз, то снова пошел бы в бой… Ладно, посмотрим.

Дойдя до собственного стула, он медленно опустился на него, чувствуя себя невероятно потерянным, сидя в одиночестве за огромным столом. Потом протянул руку к единственному телефону, стоявшему возле пресс-папье, который работал круглые сутки и позволял связываться с любым человеком в любое время.

– Соедините меня с Канцлером казначейства, – сказал он в трубку. – Пожалуйста.

Канцлер взял трубку меньше чем через минуту.

– Колин, вы видели передачу? Насколько серьезно завтра отреагируют рынки? – спросил его Генри.

Тот смутился, но дал честный ответ:

– Паршиво… Ну, мы посмотрим, что можно сделать. Я с вами еще свяжусь.

Затем Коллинридж поговорил с министром иностранных дел.

– Каков ущерб, Патрик? – спросил он, и Уолтон прямо сказал ему, что, учитывая отвратительную репутацию правительства, оно теперь не получит возможность провести реформы бюджетной системы, принятые Общим рынком, которые Соединенное Королевство уже давно хочет ввести у себя и которые являлись приоритетной темой во время выборов.

– Месяц назад мы уже почти добились своего, после стольких лет напряженной работы. Теперь же на стол переговоров вывалилось огромное количество политического дерьма… Извините, Генри, за грубость и откровенность.

Затем настала очередь председателя партии. Голос Коллинриджа звучал официально, и Уильямс все понял и ответил так же:

– Господин премьер-министр, в течение последнего часа мне позвонили семь из одиннадцати наших региональных председателей. С сожалением должен признать: все без исключения считают, что для партии сложилась катастрофическая ситуация. Они полагают, что точка невозврата пройдена.

– Нет, Тедди, – устало возразил Генри, – они полагают, что это я прошел точку невозврата. Это существенная разница.

После этого Коллинридж сделал еще один телефонный звонок. Он попросил своего личного секретаря договориться об аудиенции во дворце на завтрашний день, во время ланча. Секретарь перезвонил через четыре минуты и сказал, что Ее величество сможет принять его в час дня.

Неожиданно Генри почувствовал облегчение, как будто с его плеч свалилось огромное бремя. Он в последний раз посмотрел на суровое лицо Уолпола.