важнейшее качество охотника за грозами! – откликается президент организации «Охотники за погодой на северо-западе Тихоокеанского побережья» Тайлер «Тайфун» Уоттс – именно так будут обозначены его имя и должность на экране.

Более странных персонажей мне интервьюировать еще не приходилось. Тайлеру тридцать с лишним лет, у него лохматые темные волосы и кустистая борода; одежда черная, на талии – пояс с инструментами, за плечами – огромный рюкзак, который ничуть не украшает фигуру. Короче говоря, наш эксперт полностью готов к апокалипсису. Закрепить у него на груди микрофон оказалось очень непросто.

– Я много часов провожу в дороге – иногда даже в туалет сбегать некогда, – продолжает Тайлер. – Гроза ждать не будет!

Несколько недель назад Сет предложил спортивным корреспондентам и метеорологам сделать совместный репортаж, и я, конечно, ухватилась за возможность снять выездной сюжет в паре с Расселом. Сегодня он выступает моим продюсером и оператором – в большой журналистике нужно уметь все. Несмотря на наши отношения, Рассел ведет себя со мной так же, как с любой другой коллегой, – ровно и дружелюбно. Возможно, мы чуть больше обычного друг другу улыбаемся, однако в остальном он держится очень профессионально.

– А оно того стоит? – интересуюсь я у Тайлера.

– На сто процентов! – Морщась, он поправляет лямки рюкзака. От предложения сниматься налегке эксперт отказался, захотев предстать перед камерой в полном снаряжении. Звонит его телефон. – Минутку… Кажется, это по поводу грозы, надвигающейся с востока. Вы не против, если я отвечу?

– Да, конечно.

Пока Тайлер оживленно разговаривает по телефону, Рассел снимает панораму озера и берега.

– Похоже, он не скоро освободится, – замечаю я.

Рассел опускает камеру и бросает на меня неуверенный взгляд.

– Мне ужасно неловко о таком просить, но завтра я внезапно еду снимать репортаж про хоккейный матч, а Лив сейчас в командировке. Ужасно не люблю оставлять Элоди надолго одну. Не могла бы ты завтра зайти за ней и сводить куда-нибудь на ужин? Денег я оставлю.

Я медлю с ответом, и Рассел принимает это за нежелание.

– Необязательно с ней сидеть – достаточно сводить на ужин и убедиться, что все в порядке. Ты – единственный ответственный человек среди моих знакомых, да к тому же у тебя есть племянники, а значит, с детьми ладить умеешь.

– Польщена! – смеюсь я, пытаясь скрыть за смехом другие чувства – например, страх и однозначно – нежность. – С удовольствием с ней посижу, честное слово!

– Она, скорее всего, захочет порепетировать пьесу или почитать Тору. Элоди очень легкий ребенок! – добавляет он, будто думает, что я замешкалась с ответом из страха не справиться. – Допоздна сидеть необязательно – я бы не хотел нарушить твой режим сна.

– Да ничего, вздремну днем, а вечером будем смотреть пиратские записи бродвейских мюзиклов!

Рассел вздыхает с облегчением.

– Хорошо. Спасибо!

Он легонько касается моего запястья, и я наслаждаюсь этим мимолетным прикосновением в рабочее время.

Тайлер «Тайфун» заканчивает разговор и направляется к нам, раскачивая тяжелым рюкзаком за спиной.

– Ну что – я, похоже, еду в Даррингтон! – сообщает он, засовывая телефон в чехол на ремне. – Хотите со мной?

Пока мы упаковываем аппаратуру, я думаю отнюдь не о грозах, силе ветра или атмосферном давлении. То, что Рассел попросил меня посидеть с дочерью, – большой шаг в наших отношениях, и это наполняет меня одновременно теплом и тревогой. Надеюсь, я ничего не испорчу.

23. ПРОГНОЗ: стопроцентная вероятность прослушивания мюзиклов

– Согласись, Дженис в этом мюзикле – главная звезда! – Элоди заправляет прядь темных волос в небрежный пучок на затылке и берет бутылек золотистого с блестками лака для ногтей. – Какой голос! Ее героиня совершенно живая!

– Соглашусь. Но не потому ли, что у нее более удачные песни?

– Ну, может…

Мы сидим в гостиной и слушаем саундтрек к «Дрянным девчонкам». Журнальный столик уставлен бутыльками с лаком.

– Ты любишь только мюзиклы, не пьесы?

Я уже могу держать кисточку в левой руке, но уверенно наносить лак пока не получается, так что я разрешила Элоди раскрасить ногти на моей правой руке, как ей вздумается. Она серьезно обдумала предложение, испробовала несколько оттенков на листке бумаги и остановилась на голубом, который потом украсила маленькими солнцами. Теперь, наклонившись над моей рукой, она пририсовывает каждому солнышку глаза и улыбку.

– Кому нужны пьесы без музыки?.. Ой, прости, какое-то сердитое солнце получилось!

– Да ничего, все равно мило!.. Ты права, мне на пьесах тоже скучно.

– Ну наконец хоть кто-то это признал! Папа в прошлом году таскал меня на Шекспира, и я заснула в начале второго акта. Он настаивал, что надо культурно просвещаться, однако что может быть культурнее «Хейдстауна»?

Я смеюсь, представляя, как Рассел водил дочь в театр. Саундтрек к «Дрянным девчонкам» заканчивается, и Элоди выбирает на телефоне следующий альбом. Она знает слова песен даже в мюзиклах, которые не смотрела. Впечатляюще!

– Не стесняйся петь во весь голос – он у тебя отличный! – сообщаю я.

Элоди краснеет.

– Прости, я иногда немножко смущаюсь перед новыми людьми. Когда играешь в костюме на сцене – это другое. Ты когда-нибудь выступала?

– Была деревом номер два в постановке «Волшебника из страны Оз» в средних классах. Считается?

– Но ты же на телевидении работаешь!

– Это другое. Наша задача – не просто развлекать людей. Развлекаем, конечно, однако главное – информируем и стараемся делать это внятно и объективно… Не считая тех случаев, когда я рекламирую дождливую погоду, но это мелочи.

– Все прошу папу хоть изредка делать репортажи об искусстве, чтобы нам давали бесплатные билеты в театр. Когда мы ходим на мюзиклы, он иногда пытается петь… Если ты собираешься с ним встречаться, тебе важно кое-что знать! – Она заговорщицки понижает голос: – Он ужасно поет.

– Да мы не то чтобы… – поспешно возражаю я, не зная, что сказать дальше. Как объяснить суть своих отношений двенадцатилетнему ребенку, когда и сама не понимаешь, что они собой представляют?

– Ну ла-а-адно… – протягивает Элоди.

Как только лак высыхает, она бежит наверх за сценарием. Пока жду, мне на глаза попадается пухлый желтый альбом на столике рядом с диваном. Когда Элоди возвращается, я спрашиваю:

– Что это такое?

– О-о!.. Это мой детский альбом. Стыдоба…

– Ни разу не видела такую штуку живьем.

– Твои родители не вели? – удивляется она; я качаю головой, стараясь скрыть всколыхнувшиеся чувства. – Для моих отмечать все события в альбоме – задача государственной важности! Без конца передают туда-сюда – раньше я таскала его с собой от мамы к папе и обратно. Затем взбунтовалась, потому что это чересчур – даже для таких родителей, как мои! – Элоди встряхивает