Фальшивая веселость в ее голосе мне слишком хорошо понятна. Я и сама из тех, кто такое практикует – улыбаться, когда уже совершенно очевидно, что радоваться нечему. Это как попытка заклеить треснувшую чашку скотчем вместо суперклея.

– Я тут с коллегами. – Он кивает на компанию за своим столиком.

– Ах, простите мою невежливость! – спохватывается Торренс. – Райан, это Ари и Рассел, они тоже работают на КСИ. А это Сет.

– Сет Ливни собственной персоной! – Райан протягивает руку.

Сет смотрит так, будто до сих пор ничего подобного не видел, и наконец произносит:

– Хасегава-Ливни.

– О, прошу прощения!

Я так крепко сжимаю сумочку, что пайетки впиваются в кожу. Ох, что будет!.. Если Сет и правда такой токсичный, как рассказывала Торренс, то нет лучшего повода его спровоцировать, чем встреча с другим мужчиной, пусть даже с тем не было ничего серьезнее пары случайных свиданий.

Однако Сет добродушно улыбается.

– Торренс, значит, раскрыла вам наш секретный клуб?

– Он слишком хорош – такими секретами надо делиться! – поясняет Торренс. – Музыкант на глокеншпиле чудо, правда?

Райан кивает, пока я лихорадочно пересматриваю свои представления о музыке.

– Ну, хорошего вам вечера! – Он машет рукой и уходит за свой столик.

Я жду, что сейчас начнется скандал.

– Смотрю, ты куда успешнее меня ходила на свидания, – со спокойной улыбкой замечает Сет.

Торренс расслабляется.

– Пыталась. Но тебя слишком сложно забыть.

Сет снова ее обнимает, она кладет голову ему на плечо. Что, черт возьми, происходит?..

Под столом Рассел поглаживает меня по коленке. Неужели у нас все получилось и мы можем больше не вмешиваться?..

– Надо нам чаще встречаться! – заявляет Торренс, выуживая оливку из чересчур дорогой миски с закусками. По моим подсчетам, каждая из этих оливок стоит два с половиной доллара. – Давненько мы не общались вот так с коллегами.

– Давно вы вместе? – спрашивает Сет, обводя нас с Расселом рукой.

– Недели три, наверное, – предполагаю я, стараясь сохранять невозмутимость, и бросаю вопросительный взгляд на Рассела. Тот кивает. Мы еще не обсуждали, готовы ли афишировать отношения, но, кажется, все к тому идет.

– В последнее время я получше узнала Ари, но вот ты, Рассел, остаешься для меня загадкой, – замечает Торренс. – И твоя дочь.

– Вы с ней знакомы? – интересуется Сет, накалывая оливку на десертную вилку.

– Так вышло, что я сидела с ней на прошлой неделе. Предполагалось, что просто свожу ее поужинать, а в итоге мы провели вместе весь вечер – репетировали мюзикл, в котором она играет.

Надеюсь, Рассел не против, что я об этом говорю.

– Смешанные семьи – интересная штука, – замечает Сет. – У меня и отец, и мать обзавелись новыми супругами, так что теперь нас… пятнадцать братьев и сестер, – с заминкой сообщает он, словно мысленно подсчитывая родственников.

– Мне и одного-то брата порой слишком много!

Только когда Рассел убирает руку с моего колена, я осознаю, что он никак не участвует в этом разговоре.

– Вы прекрасная пара! – говорит Торренс, играя бровями. – А если уж Ари и Элоди ладят…

Ливни слишком торопят события, а я не знаю, как их вежливо остановить. Рассел стискивает зубы и едва заметно отодвигается.

– Мы пока еще в самом начале отношений, – говорит он, глядя в свой бокал с шампанским. – Да и я не то чтобы ищу новую маму для своей дочери.

Эта фраза бьет в грудь больнее молнии. «Я не то чтобы ищу новую маму для своей дочери». Внезапно я чувствую себя очень, очень незначительной.

Сет рассказывает о последней встрече с родственниками. Молча киваю и улыбаюсь, а мир расплывается в глазах нечеткими пятнами. Я думаю о Расселе, которого так хорошо узнала за последние месяцы. О человеке, который покупал мне шоколадные батончики в торговом автомате и, затаив дыхание, наблюдал вместе со мной солнечное затмение. Конечно, он защищает свою дочь, и его нельзя винить, особенно учитывая, через что ему пришлось пройти. Однако если быть честной – и эгоистичной, потому что именно так я себя ощущаю, – эта фраза больно меня задела. Я вроде бы и не стремилась стать «новой мамой» для Элоди, а все равно чувство такое, будто меня пнули в живот.

Сказанное не выходит у меня из головы весь вечер – и когда мы танцуем, и когда прощаемся с Ливни, и когда возвращаемся ко мне домой, слишком усталые, чтобы заниматься сексом. Я лежу без сна, глядя в потолок, и думаю: неужели Рассел считает, что я буду плохой матерью? Неужели он догадался о моем прошлом? Неужели наши отношения обречены на провал?..

25. ПРОГНОЗ: первые проблески раннего весеннего оптимизма

Нынешний Редмонд совсем не похож на город моего детства. Каждый раз обнаруживаю здесь очередные перемены. Сначала были мелочи – «Не знала, что у нас теперь есть «МОД-пицца»… Когда это здесь открылся «КроссФит»?..», – а теперь район почти неузнаваем. Сетевые супермаркеты и рестораны пришли на смену магазинам и кафе моей юности. Через два участка от нашего дома больше нет леса, а на месте пешеходной тропы, где мы любили гулять летом, собирая чернику (из которой потом пытались делать джем) выросли многоквартирные дома. Каких-то мест уже в точности и не помню, только вижу, что они удивительным образом исчезли. Пока я жила на другом берегу озера, Редмонд год за годом неуклонно менялся.

Впервые за год я возвращаюсь в родной дом, и всю неделю меня по этому поводу терзали противоречивые чувства. По привычке старалась от них отмахиваться, однако сегодня искать во всем плюсы особенно сложно. Плечи напряжены, дыхание дается с трудом, расслабиться не получается.

– Не то чтобы мы спешим, но не пора ли выходить? – спрашивает Рассел.

– Я работаю над этим.

Дорога из Сиэтла в Редмонд ведет на восток и занимает от двадцати до пятидесяти пяти минут в зависимости от пробок; сегодня вышло около получаса. Рассел припарковался рядом с «Приусом» Алекса. В окна льется мартовское солнце. Я вздыхаю, тереблю ремень безопасности, разминаю пальцы на левой руке – упражнения, которым меня научили на физиотерапии, незаметно вошли в привычку как способ расслабиться и спасают, когда найти плюсы не получается. Например, сейчас.

«Я не то чтобы ищу новую маму для своей дочери».

Неудивительно, что с плюсами туговато.

Рассел предлагает понести яблочный пирог, который мы купили в магазине «Хоул Фудс» по дороге. Покачав головой, я сама беру коробку, и мы наконец выходим из машины.

Возле крыльца высажены молодая герань, ноготки и бегония. Вот и первый плюс: мать снова занялась садоводством.

Я стучусь. Пусть прожила здесь