обратно в коридор и прижимаюсь к стенке. Стоявшие ко мне спиной Гвозди ни черта не заметили, но уже через пару секунд слышу сдавленную ругань и взаимные упреки из трех глоток сразу. Скрипуны напали на Гвоздей. Ждать и надеяться смысла нет. Скрипуны не столько реальная сила, сколько отвлечение внимания.

Снова выглядываю из-за дверного косяка. Одного Гвоздя скрипуны все же умудрились неслабо подрать. Уже неплохо. Минус один противник. Еще один Гвоздь отпрыгнул ровно на то место, где до этого покачивались прижатые артефактом скрипуны. Я его достану легко. Хватит прятаться. Выпрыгиваю из проема и сношу ему голову. Последний оставшийся Гвоздь добивает скрипунов обычным клинком и поворачивается ко мне. Мы остались один на один, но Гвоздь испуганным не выглядит. Усмехается даже.

— Говорил же тебе, сидеть в приемном покое. Говорил же не лезть не в свое дело. Ты сам виноват, — и почему плохие парни не могут обойтись без этого пафоса?

Гвоздь вытаскивает из кармана артефакт и бросает мне под ноги. «Внимание, вы попали под воздействие артефакта энергетической блокировки». Я обездвижен так же, как до этого были обездвижены скрипуны. Даже пошевелиться не могу. Перехожу в энергию, может в призраке смогу вернуть подвижность? Ни фига. Блокировка энергетическая. Я попал. М-да. С таким артефактом Гвоздь может позволить себе любой даже очень высокомерный пафос.

Он не торопится меня убивать. Наслаждается собственным превосходством и моей беспомощностью, поигрывает в руке узорным клинком. Хотелось бы надеяться, что он будет долго и нудно толкать пафосную речь плохого парня до тех пор, пока не зайдут Мишка с Лютой и не шарахнут по нему молнией. Но так бывает только в кино.

— Теперь я тебя убью, — кратко сообщает Гвоздь, размахивается и рубит.

Это конец. Не, ни фига. Шевелиться не могу, но превращаться в призрака по-прежнему способен. Перехожу в энергию. Клинок проходит сквозь меня. На рожу Гвоздя наползает хмурое и недоуменное выражение. Такой подставы от меня он явно не ожидал. Я не могу пошевелить даже щекой, но мысленно выкраиваю на лице самую кривую ухмылку, мол «как ты собираешься меня убить, родной? Своим чрезмерно раздутым пафосом?

Гвоздь снова рубит, а я снова перехожу в энергию. Эпена утекает как песок сквозь пальцы. «Уймись Гвоздище, ты смешон» — отправляю очередной мысленный посыл. Но он, сука, не унимается. Наносит еще один удар и еще. «Лучше дружку своему помоги. Его скрипун подрал».

— Ему уже не помочь, — неожиданно отвечает Гвоздь и сплевывает на пол, фига се, похоже последнюю мысль я подумал очень «громко».

Он рубит еще раз. У меня последняя единица эпены. Десять секунд призрака, а потом он меня все-таки зарубит. Мы еще немного играем в гляделки, а затем Гвоздь издает отчаянный рык и выдает еще одну серию ударов. Все, эпена кончилась, мне остается рассчитывать только на Мишку с Лютой. Пора бы им здесь объявиться.

— Ладно, кровосос. Считай выкроил себе пару минут жизни, — Гвоздь нехотя отступает, — Как думаешь, я убиваю скрипунов? При помощи вот этой штуки, — вытаскивает какой-то короткий жезл, — Ты, конечно, ловко скрипунов освободил. Теперь понадобится время, чтобы он подзарядился. А знаешь, как он работает? — Гвоздь вертит жезлом у меня перед глазами, — Догадываешься, кровосос. Он сделает тебя твердым.

Гвоздь прячет жезл и напоследок потрясает перед моим носом еще и мечом. Если он сейчас нечаянно заденет мою шею, брызнет кровь.

— Так даже лучше, — решает Гвоздь, — Я сейчас убью твоих детишек, а ты посмотришь, как я буду их убивать. А потом без спешки и суеты продолжим.

Глава 21

Гвоздь поворачивается лицом ко входной двери. Почти в тот же миг дверь открывается. На пороге стоят Мишка и Люта, над их головами левитирует маленький шарик света. Их ладони окутаны сиянием, они готовы к схватке. Магическая лоза опутывает Гвоздя, следом ему в макушку прилетает молния. Да такая яркая, черт. В особняке же темень непроглядная, а тут молния. Она теперь наверно навсегда отпечатается на сетчатке моих застывших глаз. Однако… Гвоздю хоть бы что. Живее всех живых, поганец.

— Неплохо прокачались, — хвалит Гвоздь, — Но вам это не поможет.

Люта еще раз выпускает свою лозу. Гвоздь радостно скалится, лоза истончается и расползается прямо на глазах. Я припоминаю, где-то слышал, что зрачки способны двигаться даже у полностью парализованных. Вызываю вкладку группового чата, уж не знаю зрачком или третьим глазом, но мне удается набить Мишке очередное «молниеносное» сообщение: «Арт на полу».

Мишка смотрит на меня, затем опускает взгляд на лежащий артефакт, а затем разряжает еще одну молнию. Спасибо тебе сердешный. На этот раз выжег всю оставшуюся сетчатку. Не, я не в претензии, артефакт превратился в пепел. Да чего там артефакт, у меня наверно яйца обуглились. Одним словом, грех жаловаться. Да и рефлексировать некогда, главное, я снова могу двигаться.

И не только двигаться, каким-то чудом режим ночного зрения продолжает выдавать устойчивую картинку. Гвоздь уже поворачивается в мою сторону, почуял неладное, но куда ему тягаться с моей резкостью. Стремительный росчерк резака и его голова падает на пол раньше его тела. Мишка смотрит на меня сочувственно.

— Вик, ты цел?

— Цел, — говорю ворчливым голосом, — Вы чего долго так? Меня чуть не порезали.

— Не, ну нормально. Понимаешь? — влезает Люта, — Сам сказал тянуть время, а сам возмущаешься, понимаешь?

— Люта, — кричу, — В сторону!

Люта ойкает и резво отпрыгивает. Всем бы такую реакцию. С пола поднимается подранный скрипунами Гвоздь. Вернее, от прежнего Гвоздя там мало чего осталось. Сильно мутировавший зомбак 49 уровня. Мы с Мишкой еще не успели запустить сердца, пропустившие по удару от испуга за Люту, а мелкая стервоза уже опутала зомбака лозой. И оглядывает нас с видом валькирии победительницы, «мол, куда вы без меня, мужичье…»

На всякий случай ищу взглядом остальные тела. Ну да. Другие двое были обезглавлены и успели рассыпаться, оставив после себя две кучки с добычей. Мишка на эти кучки уже поглядывает маслянистым алчным глазом. Фигушки, пока со всеми противниками не разберемся, никакой добычи. Там на улице между прочим еще сержант болтается. С ним тоже надо что-то делать.

В этот миг открывается дверь, и сержант заходит сам. Какой тактичный мужчина, не заставил за собою бегать.

— А вот и наш бравый сержант, — делаю приглашающий жест, — Пришел забирать искалеченные детские тела.

— А что здесь произошло? — вежливо спрашивает сержант, не замечая, как задергалась в нервном тике его щека.

— Что, не ожидал?

— А чего я… собственно… ожидать? — сержант продолжает играть в непонятки, но его выдают