Надо же было с кем-то напряжение скинуть. Мужики, они такие… А тут ты под руку подвернулась, – бросила с презрением в голосе. – Только ты сильно не радуйся. Долгин кобель ещё тот. Явно уже нашёл, кем тебя заменить. Вот приеду к нему – быстро остепенится.

– Ехать куда, знаешь? – Я не смогла сдержать издёвки. Хотя в душе зародилась тревога. Её «остепенится» может значить что угодно.

– О, да! Он мне сам запрос выслал. Соскучился, видно. Как документы оформлю, сразу и поеду. Могу от тебя «приветик» передать. Хочешь?

– Нет. Спасибо. – Дикая волна страха подступила к горлу, и я едва не покачнулась.

Вчера я так и не смогла дозвониться до Сержа – абонент был не доступен. Несколько раз порывалась написать Алексею, и спросить, правда ли то, что он вызвал Марину, или же это её выдумки. Но так и не смогла.

Я очень боялась услышать ответ.

* * *

Ночь прошла отвратительно. Мне снился кошмар, бросало в пот, и утром я проснулась ужасно разбитой. На работе болела голова и опять мутило. В последнее время лёгкая тошнота стала для меня привычной. Я кое-как добралась до дома, погуляла с Вальтером и без сил упала на диван.

Именно в таком состоянии и застала меня Юлька. Сначала она звонила ежедневно, потом реже, но по телефону сказать, что всё хорошо, намного легче. И обычно к её приходу я старалась взять себя в руки, но тут что-то всё вышло из-под контроля. Точнее, кое-кто заявился без предупреждения.

– Денисовская, ты заболела? – Прямо с порога накидывается на меня подруга.

Представляю, как сейчас выгляжу. Мы не виделись неделю, может чуть больше. Мне каждый раз удавалось найти благовидный предлог, чтобы отказаться от встречи.

– Юля, я устала. Могла бы позвонить, что придёшь, – бурчу я.

– Ага! Чтобы ты нашла тысяча и одну причину отвертеться. Плавали – знаем! А ну повернись, – настойчиво требует подруга, внимательно разглядывая моё лицо.

Вот что она там хочет увидеть? Синяки под глазами и так хорошо видно – можно не приглядываться. Кажется, мне придётся стать подопытным кроликом самого вредного и дотошного медработника, которого я знаю.

– Юль, перестань, – прошу оставить меня в покое. – У меня просто переутомление.

– А ну-ка, раздевайся, мать!

– Юля, это ничего, что я сама могу поставить себе диагноз?

Вот обидно стало! Честно.

– Со стороны виднее.

– Отстань от меня.

– Не отста… Надь, а ты случайно не беременна? – Взгляд подруги становится ещё пристальней.

– Очень смешно.

– Я не смеюсь. Ты…

– Юля! – перебиваю я. – Вот я всё понимаю, но наша наука ещё не дошла до того, чтобы можно было забеременеть через сообщения.

– И слава богу! – мгновенно соглашается Николаева. – Иначе… Это же… Да это же полный капец будет!

Иногда Юлькина буйная фантазия меня очень пугает, впрочем, и сама Юлька тоже. Что она забыла в медицине – для меня до сих пор остаётся загадкой. Не дожидаясь, пока эта кладезь идей разденется, я разворачиваюсь и иду в комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– И тем не менее…

– Юль, наверное за два месяца я смогла бы догадаться, что со мной что-то не так.

– А с тобой что-то не так? – Никак не отстанет.

Мне не хочется признаваться, что со мной как раз всё «не так». Я не знаю, как называется чувство, когда тебе не хватает конкретного человека рядом, хотя других ты совершенно не хочешь видеть. Наверное это зависимость. И мне очень сложно даётся это вынужденное одиночество. Когда ты знаешь, что у тебя и твоих отношений есть будущее, ты ждёшь его, это самое будущее. Надеешься, что рано или поздно твоему ожиданию придёт конец. Это даёт силы пережить ещё один день. Потом ещё один… А чего ждать мне – я не знаю. И он этого становится только тоскливее. Даже Лёшины сообщения разбиваются об объективную действительность, которая стоит перед моими глазами – его жена беременна.

Подруга терпеливо ждёт ответ, и я, стараясь говорить спокойно, отвечаю:

– Если ты сейчас намекаешь на регулярность цикла, то хочу тебя разочаровать – тут всё в порядке.

Не совсем так, но это не столь важно.

– Да-а? А я вот вижу резкую смену настроения, раздражительность, плаксивость…

– И что? Такие признаки как раз и означают скорое наступление «красной армии». Юль, у меня не было задержки, – уверяю её. Выделения были, но очень скудные. Но они были. Честно говоря, в любой другой ситуации, я бы обеспокоилась, но сейчас, со своей апатией, мне не до цикла. Был, и ладно.

– И что?! Тебе прекрасно известно, что задержка, точнее её отсутствие, не является стопроцентной гарантией, что нет беременности.

– И тем не менее, именно отсутствие месячных – самый тревожный признак. У меня его нет. – Я чётко произношу каждое слово.

«Зато у Марины есть все доказательства того, что она беременна», – царапает сознание. И я готова разреветься прямо сейчас.

– Надя, ты поправилась.

Юля демонстративно показывает на тесно облегающую футболку. Ну да, маловата стала. Ткань села скорее всего.

– Угу. Буду меньше есть.

– Нет, Надь. У тебя грудь увеличилась.

Только Николаева может рассмотреть под футболкой, что грудь стала больше.

– Буду есть меньше капусты, – шучу, но шутка остаётся незамеченной. – Ещё признаки есть? – спрашиваю с издёвкой.

– Я могу определить увеличена ли матка.

– Я тоже могу это определить. Только перед месячными она как раз и будет увеличена.

У меня действительно неприятные ощущения внизу живота. Словно вот-вот начнётся цикл. Я даже на работе испугалась, что так и есть.

– Короче! – Николаева упирает руки в бока. – Я – в аптеку, а ты…

– А я достану бабушкины гадальный карты и сварю кофе, – отвечаю в тон.

– И это говорит человек с медицинским образованием! – В меня летит упрёк. – Вот пока ты не сделаешь тест, я от тебя не отстану. А на картах, так уж и быть, погадаем, кто родится, но потом сверим с результатами УЗИ.

И эта ненормальная действительно начинает напяливать куртку.

– Я взяла ключ. – Доносится из прихожей.

Машу на Юльку рукой. Если ей так хочется – пусть идёт. Переубедить в чём-то Николаеву очень сложно, а отговаривать – бесполезно. Только вот верно говорят, что слово не