– Слушаю тебя.

– Я так соскучился, любимая…

Она фыркнула.

– Что-то не верится! Столько времени – ни слуху ни духу о тебе. Неужели ты до сих пор не мог решить, что делать с гонораром?

Гоголев собрался с силами.

– Ты имеешь право знать правду. Я долго не решался сказать тебе…

Лиза удивилась:

– Правда? Какая правда?

– Правда, что я больше не напишу ни одной книжки.

Девушка тяжело задышала.

– Откуда тебе это известно?

– Я чувствую, Лиза, – он с трудом выговаривал слова. – Недаром я ездил в эту проклятую командировку! Мне необходимо было сменить обстановку, но ничто не помогло. Больше мне не написать ни строчки. Перед тобой уже не известный писатель, а несчастный человек. Поэтому я и тянул с покупкой дома. Мы можем приобрести его хоть сейчас, однако вскоре нам не на что будет жить. А существовать за счет твоего папы – это выше моих сил!

В ее голосе зазвенел металл.

– И что ты предлагаешь?

– Я люблю тебя, как до этого не любил никого, – проникновенно начал Владимир. – Если ты так же любишь меня, выход есть. Я вернусь в издательство, на место заместителя главного редактора. Арсен с удовольствием возьмет меня на старую должность, с голоду мы не помрем, но вот шиковать – это у нас не получится.

На мгновение ему показалось: сейчас Лиза успокоит его, ведь если любовь, о которой она не раз говорила, была, то не может же она испариться в одну секунду! Они оба молоды, они станут работать, и – кто знает?..

– Я подумаю, Владимир.

Ледяной холод исходил из трубки. Гоголев понял: это конец их отношений.

– Я буду ждать твоего звонка.

– До свидания.

Со злостью бросив мобильник на тумбочку, он вновь закрыл лицо руками и застонал. Так закончился его первый роман! Теперь дело за остальными. Сейчас он ляжет спать, а завтра все расскажет Арсену. Армянин не раз повторял: он – настоящий друг, и еще никогда он не подводил Гоголева. Сейчас журналист остро нуждался в его помощи.

* * *

Утром Владимир без стука вошел в кабинет друга. Авдолян, взглянув на его побелевшее, без кровинки, лицо, сразу предложил приятелю стул и стакан чая.

– Что случилось? – Арсен тревожно заглядывал ему в глаза.

Гоголев выдавил улыбку.

– Мне необходимо поговорить с тобой.

– Что-то с Лизой? – как бы невзначай бросил армянин.

Журналист не стал скрывать правду.

– Похоже, мы расстались.

Арсен не удивился.

– И прекрасно! Эта дама все равно бы тебя бросила. Она одна из тех бабочек, которые слетаются на успешных мужчин. Стоит тебе где-нибудь, хоть в чем-то дать осечку – и ее словно волной смоет. Кому нужна такая жена?

Владимир махнул рукой.

– Дело не в ней. Дело во мне. Выслушай меня, пожалуйста. И не перебивай, пока я полон решимости поделиться с тобой.

Авдолян покорно сел в кресло.

– Выкладывай.

Гоголев тяжело вздохнул и начал рассказывать. Он подробно изложил другу, как познакомился с Дианой, как она дала ему почитать свой роман, как он обнаружил ее мертвой; испугавшись, не признался следователю, что не имеет к ее гибели никакого отношения – и тем самым дал шантажисту возможность пугать его компрометирующими снимками. Владимир долго оттягивал момент признания армянину в том, что автор его романов, та самая погибшая женщина, однако все-таки выдавил из себя правду, не забыв поведать и о том, зачем ему понадобилась командировка в Малаховку. Авдолян чмокал толстыми губами и качал головой. Когда же речь пошла о Гале Сомовой, Арсен весь раздулся и покраснел.

– А я-то гадал – чьи же произведения напоминают мне твои романы? Точно – Галкины рассказы! Вот же талант! – Он посмотрел на Владимира и тут же осекся: – Извини…

– Все, – подытожил приятель. – Я все тебе рассказал. Что посоветуешь?

Авдолян почесал лысеющую голову.

– Ну и влип ты, братец! Так прямо и не сообразишь… Конечно, карьера писателя для тебя окончена…

Владимир вскочил со стула и схватил Арсена за плечи.

– Неужели я такой дурак, что не понимаю этого?! Речь не о моей карьере! Я виноват и готов нести наказание. Но я не хочу идти в тюрьму за то, чего не совершал. Как быть?

Арсен отвел глаза в сторону.

– Ты говорил с ней?

– И не один раз.

– И что же?

Владимир пожал плечами.

– Она горит желанием отомстить мне.

– Паршиво… – Авдолян тоже встал и принялся мерить шагами свой кабинет. – Слушай, у меня появилась одна идея. Не знаю, как ты к ней отнесешься. Остановить разгневанную женщину можно лишь одним путем – собрать компромат на нее. Сейчас у Сомовой в рукаве четыре туза, значит, нужно отобрать у нее как минимум парочку. Кажется, я сообразил, как это сделать.

На белом, как полотно, лице Владимира отразился слабый интерес.

– Как?

– Один раз ты самовольно уже посетил ее хоромы. Тебе предстоит сделать то же самое еще раз, – начал приятель. – Цель такова – спрятать меня у нее в комнате.

Гоголев замялся, созерцая комплекцию друга.

– Шкаф у нее набит тряпьем, разве что под кроватью…

Авдолян не повел и бровью.

– Для друга я готов на все. Итак, я залезаю под кровать с диктофоном, ты назначаешь ей свидание, придумываешь предлог, чтобы выманить ее из дома, пока я размещусь в комнате, потом вы мирно беседуете, попивая чаек. Твоя задача – вызвать ее на разговор о совершенных ею убийствах. Если девушка признается и ее признание запишется на диктофон – победа за нами!

Владимир смутился.

– Получится ли? Она столько раз это повторяла…

Армянин осуждающе взглянул на друга.

– Тогда ты – не журналист!

Гоголев махнул рукой.

– Заметано. Что ты собираешься предложить ей взамен?

– Немало, – подмигнул Арсен. – Хорошую работу в издательстве и раскрутку.

Журналист закашлялся:

– Раскрутку? Ты примешь участие в моем унижении?

Авдолян расхохотался:

– Я никогда не предавал друзей! Что-нибудь придумаю к завтрашнему дню. Операцию назначаем на завтра, ибо тянуть нечего. Сразу хочу сказать правду: я ни в коем случае не собираюсь ее сдавать органам. Девчонка столько пережила: сначала твой дурацкий совет – сделать аборт, потом попытки обратиться за поддержкой к матери, изгнание из родного дома, потом – выкидыш и знакомство с аферисткой Дианой… В общем я не удивляюсь, если у нее малость двинулась крыша. Мне ее жаль, и я приложу все силы, чтобы ей помочь, если она примет мою помощь.