Пока лимузин катил по Пятой авеню, Мара заметила огромную голубую вывеску на входе музея Метрополитен: она трепыхалась на ветру, объявляя об открытии голландской выставки.

— Остановите, — громко произнесла Мара, но машина продолжала ехать. С минуту Мара мучительно пыталась вспомнить, как зовут шофера Лилиан, и наконец вспомнила: — Джордж, прошу вас, остановитесь здесь.

— Но мисс Джойс дала мне четкие инструкции — довезти вас до самого дома.

— Не беспокойтесь, Джордж, я сама найду дорогу домой.

Джордж хоть и покачал головой от такого упрямства, но все же остановил машину, где указала Мара. Обернувшись, он подозрительно посмотрел на нее сквозь стеклянную перегородку, явно не желая ослушаться приказа Лилиан.

— Уверены?

— Вполне.

Тогда Джордж вздохнул и полез из машины, чтобы открыть Маре дверцу.

Как только машина с Джорджем унеслась прочь, Мара направилась к величественной лестнице музея. Каблучки ее постукивали в просторном, не заполненном людьми вестибюле, и охрану при входе она миновала на удивление быстро. В кои-то веки в музее не было толп туристов. Раз в неделю, именно в этот день, музей работал допоздна, но посетителей почти не было.

Мара пересекла Большой зал и поднялась по широкой лестнице на второй этаж. В лабиринте залов по всему маршруту были расставлены стрелки-указатели, ведущие к началу осмотра выставки. В первом зале она ступила на толстый турецкий ковер во весь пол, очень похожий на те, что изображены на многих голландских картинах. С путеводителем в руке она обошла потрясающее собрание пейзажей, натюрмортов, портретов и жанровых картин, позаимствованных из музеев и частных коллекций всей Европы и Северной Америки. По сравнению с этой беспрецедентной по обширности коллекцией собрание в аукционном доме «Бизли» казалось совсем крошечным. Мара лишний раз вспомнила о риске, на который она шла ради «Куколки».

Она покинула выставку через заднюю лестницу, ведущую в крыло Саклера. Ноги сами понесли ее в храм из Дендура. Мара надеялась проникнуться его покоем, чтобы с ясной головой продумать, какие шаги ей теперь следует предпринять. Мрачное прошлое «Куколки» оставило в ее душе темное пятно, от которого предстояло избавиться.

Древний египетский храм, установленный на высокой мраморной платформе, размещался в отдельном крыле музея. Его возвели в пятнадцатом веке до нашей эры в честь богини Изиды. Когда возникла угроза разрушения храма из-за вод Асуанской плотины, огромное сооружение из песчаника блок за блоком перевезли с берегов Нила в Нью-Йорк. Египет подарил храм Соединенным Штатам в 1965 году в знак признания американского вклада в деятельность ЮНЕСКО по спасению египетских памятников.

Мара миновала две мраморные статуи, охраняющие вход в храм, и ступила на платформу розоватого оттенка. С минуту она постояла у перекрытого входа, любуясь вытравленными в основании папирусами и лотосами, двумя колоннами, взмывающими к небу, и образом над входом в храм — солнечным диском с огромными крыльями, символом бога солнца Ра и бога неба Гора.

Немного погодя Мара спустилась со ступенек и устроилась перед храмом на мраморной скамеечке. Она наслаждалась тишиной и пусть недолгим, но покоем, а потом вдруг обстановка напомнила ей старый разговор с Майклом. Однажды после лекции о византийском искусстве у них возник жаркий спор о том, где должно храниться культурное достояние страны. Майкл решительно отстаивал свое мнение — мол, оно должно оставаться только на родине, а Мара придерживалась более умеренного взгляда, считая, что предметы культуры следует размещать там, где их лучше всего изучат и оценят. Теперь она сидела и качала головой, думая о том, как далеко ушел Майкл от своего юношеского идеализма.

Потом она подумала о завтрашнем дне, и внутри у нее все перевернулось. Она мысленно составила предложения Майклу и несколько речей, с которыми обратится к Харлану, если призыв к Майклу окажется бесполезным. Она пыталась подготовиться к любым последствиям, но так и не уняла внутреннюю дрожь.

Когда ее размышления прервал охранник, сообщивший, что музей закрывается, Мара даже почувствовала что-то вроде облегчения. Она прошла по пустым залам к выходу с тяжелыми дверями. У обочины выстроились желтой цепочкой такси, напоминая расцветающие ранней весной нарциссы.

Но Мара не стала брать такси. Вместо этого она дошла по Восемьдесят четвертой улице до маленького французского бистро, мимо которого частенько проходила; по слухам, она знала, что там подают изумительные мидии, а в длинном зеркальном баре отличный выбор вин. Мара открыла дверь и увидела, что в баре полно парочек, ожидающих свободного столика, поэтому она проворно подскочила к чуть ли не единственному пустому табурету. Поймав взгляд бармена, она осведомилась, что он ей порекомендует из белых вин, и, пока ждала заказ, случайно заметила знакомый шарфик от Гермеса на плечах у женщины, сидевшей рядом, — точно такой шарфик часто надевала Лилиан.

Подали вино. Мара потянулась к бокалу, и тут женщина посмотрела на нее. Они обменялись улыбками. На первый взгляд незнакомка выглядела как благополучная состоятельная матрона с Верхнего Ист-Сайда: сумка от Феррагамо, туфли в цвет. Но, сделав большой глоток вина, Мара заметила пьяное покачивание головы, неровный мазок красной помады, наложенный дрожащей рукой, остекленевший размытый взгляд и признала в женщине беспробудную пьяницу, которая цепляется за остатки былой респектабельности. Мара словно увидела свое будущее. Вино, начавшее свой путь в утробу, приятно согревая, вдруг превратилось в горькую жидкость и поднялось обратно к горлу. Мара отставила бокал, швырнула на стойку купюру в десять долларов и выбежала вон. На улице она поймала первое свободное такси и назвала домашний адрес.

К тому времени, когда машина доставила ее к дому, Мара окончательно обессилела. Она кое-как выбралась из такси, доковыляла до подъезда, с трудом ввалилась в квартиру и даже не стала зажигать свет. Бросила сумку тут же в передней и направилась в ванную смыть остатки долгого дня, точнее, дней.

Вытирая лицо и руки полотенцем, она щелкнула выключателем в гостиной и увидела Майкла, который сидел тихо, как мышка, и поджидал ее.

Мара вскрикнула.

Майкл даже бровью не повел.

— Прости. Я тебя напугал? — В его голосе слышался сарказм и наигранная забота.

— Конечно напугал. Что ты здесь делаешь?

Он поднялся и подошел к ней.

— То есть как это — «что я здесь делаю»? Разве я не могу удивить свою девушку и явиться без предупреждения?

Мара не знала, что и думать. Она быстро прокрутила в голове возможные роли для себя и остановилась на роли подружки — так будет безопаснее всего.

— Конечно можешь. Как мило, что ты решил меня удивить. Просто ты меня напугал, только и всего.

— Ты тоже меня «напугала», — сказал он, двигаясь к ней, словно собираясь обнять.

У Мары не было причин опасаться, однако в его движениях она почувствовала какую-то нарочитость и медленно попятилась, стараясь держаться на безопасном расстоянии и при этом не вызвать у него подозрений.