Защитник сделал еще несколько шагов по зале и повернулся лицом к обвинителю:

– Следующим обвинением, и довольно серьезным, явилось в устах прокурора то, что Амалия Шульц есть не Амалия Шульц, а русская аферистка и мошенница Ольга Григорьевна фон Штайн, разыскиваемая полицией России. При том обвинитель добавил, что он нисколько не сомневается, что моя подзащитная и есть та самая Ольга фон Штайн. – После этих слов адвокат повернулся к судье и последующие слова как бы адресовал ему: – А на каком основании он не сомневается в этом? Только на том, что моя подзащитная назвалась вымышленным именем? Однако то, что она не является Амалией Шульц, еще не доказывает, что она является Ольгой фон Штайн. Подобного рода заявление в устах юриста звучит, по крайней мере, неубедительно.

Защитник снова сделал паузу, всем своим видом выказывая, что в данный момент он над чем-то очень обстоятельно размышляет, и этот мыслительный процесс крайне важен для судебного разбирательства. Он заставил весь зал затихнуть и следить за ходом складывающейся мысли. Удовлетворившись вниманием, адвокат решительно вскинул голову и громко произнес:

– Любое обвинение должно основываться прежде всего на фактах, но никак не на предположениях. Без фактов обвинение ничего не стоит. Моя подзащитная обвиняется в том, что она является мошенницей Ольгой Григорьевной фон Штайн, совершившей целый ряд преступлений на территории Российской империи. – Он перевел дух. – Возможно, означенная Ольга фон Штайн и является крупной аферисткой и мошенницей. Но является ли моя подзащитная Ольгой фон Штайн, вот в чем вопрос! И на него я отвечу суду решительно и бесповоротно: не является! – Сверкнув очами, адвокат снова повернулся к прокурору: – Разве обвиняющая сторона предоставила судебному процессу свидетелей, которые бы смогли утверждать, что моя клиентка есть та самая Ольга Григорьевна фон Штайн? Где эти свидетели? Их нет! Есть в зале суда человек, который бы мог опознать мою подзащитную как мадам фон Штайн? – Адвокат подождал, но в зале стояла тишина. – В зале нет такого человека! Так на каком основании обвинитель отождествляет мою клиентку с известной мошенницей и правонарушительницей? На каком основании обвинение требует от суда наивысшего наказания для моей подзащитной, да еще с последующей выдачей полицейским властям России? Я убежден, что суд, приняв к сведению высказанные доводы, вынесет ей, несомненно, оправдательный приговор.

Какое-то время в зале стояла тишина. Очевидно, речь защитника произвела должный эффект как на публику, так и на суд. Председательствующий, пожевав губами, стукнул наконец молоточком и произнес:

– Суд удаляется на совещание. Перерыв один час.

* * *

«Граф Артур де Ламбер», конечно, сдерживал эмоции, но негодование было просто написано на его лице. Было заметно, что ему стоит больших трудов, чтобы не учинить настоящий скандал с целью защиты своего попранного достоинства и поруганной чести. Надо же, ему вместо пятнадцати тысяч франков, оставленных на хранение в конторе отеля под расписку, пытались, когда он пришел за их получением, подсунуть резаную газетную бумагу!

– Меня уверяли, что в столь известном и солидном заведении, как «Нotel de Paris», воровство – просто нонсенс. Меня что, банально обманули? И мне следует теперь обратиться в полицию?!

– В полицию обращаться не нужно… – Управляющий просительно посмотрел на «графа»: – Владелец отеля поручил мне попросить вас не поднимать шума. Ведь при этом может пострадать наша репутация, которую мы так долго…

– Вы сказали «может»? Ха-ха! Она, несомненно, пострадает, – заверил его Артур, не дав договорить.

– Вот видите, – сделал брови домиком управляющий. – Позвольте, мы сами разберемся в сложившейся ситуации, хотя, следует признаться, ума не приложим, как это могло произойти. Ведь код секретного замка сейфа знают лишь три человека…

– Как это, «не поднимать шума»? – поморщился «граф», снова перебив управляющего. – Кто-то меняет мои пятнадцать тысяч франков на газетную бумагу, которую вы пытаетесь мне всучить вместо моих денег, а я должен молчать?!

Артур незаметно напрягся и задержал дыхание. Через несколько секунд его лицо побагровело и приобрело вид спелого помидора.

– И что значит «разберемся сами»?!

– Вы нас не дослушали, – несмело заявил управляющий, очевидно, имея под словом «нас» себя и владельца отеля, как бы незримо присутствующего в конторе. – Ваши потери мы, несомненно, компенсируем. Вот, – он пододвинул к Артуру пузатенький конверт.

– Это что, снова нарезанная газетная бумага? – съязвил Артур, указывая на конверт.

– Нет, что вы, – испугался управляющий. – Это ваши пятнадцать тысяч. Плюс пять тысяч франков компенсации за случившееся недоразумение.

– Случившееся вы называете «недоразумением», – проворчал Артур, но уже, кажется, беззлобно. Похоже, пять тысяч компенсации произвели на него благоприятное впечатление, и он более не собирался вызывать полицию и учинять скандал. Напротив, его глаза теперь смотрели на управляющего довольно доброжелательно. Честь, конечно, для дворянина штука важная, но двадцать тысяч франков, «заработанные» им за несколько минут, тоже весьма неплохо. – Хорошо. Будем считать, что инцидент исчерпан.

– Вот и славно! – обрадовался управляющий. – Я и в моем лице владелец отеля господин барон Клейнмихель выражаем вам глубочайшую признательность и еще раз просим извинения за доставленные вам неудобства.

Артур внутренне усмехнулся («это вовсе не неприятность, господин управляющий, а доход в двадцать тысяч франков»), благосклонно кивнул и поднялся к себе в номер. Сумма в двести пятьдесят тысяч франков, которая была теперь у него на руках, позволяла начать любое крупное дело… Оставалось только продумать его в деталях.

* * *

Из совещательной комнаты судья вернулся не через час, а через два.

Вердикт суда был следующим:

«Рассмотрев дело русской подданной Ольги Григорьевны фон Штайн, именующей себя Амалией Карловной Шульц, обвиняемой в проживании на территории двуединой монархии Австро-Венгрия под вымышленным именем и по поддельному паспорту, суд города Вены определил подвергнуть означенную гражданку Ольгу фон Штайн заключению в тюрьму сроком на восемь месяцев с последующей выдачей ее России во исполнение имеющегося между Российской империей и Австро-Венгрией соглашения».

Молоток громко ударил о стол, подведя черту под оглашенный приговор. Еще через минуту в сопровождении полицейских ее вывели из зала суда и препроводили в острог.

Восемь месяцев тюрьмы еще куда ни шло, но вот выдача России крайне пугала Ольгу. Она прекрасно представляла, что ожидает ее на родине: вояж по окружным судам Петербурга, Москвы, Киева, Варшавы и прочих городов, где она проводила свои махинации, и, согласно весьма жесткому российскому Уложению о наказаниях, наращивание срока заключения после каждого такого судебного разбирательства. Вполне возможно было схлопотать лет двадцать, а то и вовсе заполучить бессрочную каторгу и составить компанию самой Соньке Золотой Ручке где-нибудь на Сахалине.