потому, Глинский, ты оказался на самом дне! — крикнул Шеремет. — Потерял всё, что у тебя было, но продолжаешь беспокоиться о бухле!

— Неплохое оправдание. Но на самом деле всё не так.

— А как?!

— Дело в твоей примитивности. Бочка с пивом под мышкой — слишком лакомая цель. Разбить её ударом и облить меня пенным напитком. Твой туповатый мозг посчитал это отличным планом. Вот только он не подумал, что я опередил тебя на два шага.

Шеремет оскалился. Я прям чувствовал, как каждое слово ранит его сильнее, чем пули. Самооценка латексного придурка была завышена, и в то же время она была его слабым местом.

— Почему на два шага? — спросил он.

— Вот второй…

Сделав шаг вперёд, я развернулся и словно метатель ядра, занёс бочонок для броска. Выпрямил руку, но в последний момент загнул кисть и лишь эмитировал бросок.

Шеремет повёлся. Ударил хлыстом перед собой. Плётка распрямилась и выдала целый залп в том месте, куда должна была лететь бочка.

Подхватив ящик с обрезками, я швырнул его на ход. Шеремет ударил. Я разогнался, проскользил под обломками и насовывал козлу по корпусу. После трёх ударов в живот и солнечное сплетение Шеремет отступил. Я завалил корпус и достал его ногой в голову. Ого!

Выбив пару кирпичей из стены в переулке, Шеремет сполз на землю. Больше не надменный и не высокомерный. Теперь наполовину злой — наполовину испуганный.

Кое-как он встал и ударил плёткой. Я уклонился, но живая плётка на отходе укусила за плечо. Заблокировал удар по ногам, но почувствовал жжение в животе. Плётка быстрее человеческой руки. После удара она зависала в воздухе и сама выбирала цель. Четыре раза я заблокировал удар с замахом, и четыре раза пропустил догоняющие.

— Как тебе такое, урод?! — крикнул он.

Никак. Настоящий урон наносили только удары на замахе. Остальное — жалкие пощипывания для моего нового тела.

Специально пропустив удар по плечу, я словил плеть рукой. Потянул на себя и насадил Шеремета на правый кулак. Перехватил плеть и накинул петлёй ему на шею. Взялся за концы, потянул.

Плётка сопротивлялась. Не желала стать оружием убийства для своего хозяина. А я добавил ещё. И ещё.

К рукам подтянулась внутренняя сила. Кисти превратились в дым, но продолжали стягивать плеть. Шеремет побелел. Вдруг среди дыма проскочил огонь, плеть ослабела и сдалась, а переломанная шея Шеремета упала на плечо.

Глава 29

Помощники

За пару недель сожительства с Седым я неслабо поднял свои кулинарные навыки. И вот сейчас в кастрюле варил макароны, а на сковороде тушил нарезанное кусками мясо.

Седой сидел за столом и посасывал из кружки эль. Рядом, на горе старой одежды, сидел Крис.

— Не слишком ли много сюрпризов для одного дня рождения? — спросил дед и посмотрел на мою мокрую одежду, что сушилась над печью.

Чтобы не привести за собой хвост, обратно я пошёл другой доро́гой. Переулками пересёк квартал Мещерского, оттуда — к реке. Нашёл безлюдное место и переплыл реку вместе с бочонком. А потом по какой-то канаве добрался до своих земель.

— Под дождь попал.

— Не было же дождя!

Удивился Крис, но тут же уткнулся, словив мой угрожающий взгляд.

— Ну-ну, — ответил Седой и снова прильнул к кружке.

Бочонок, несмотря на все трудности, я притащил. И не зря. Сейчас эль, будто сиська для младенца, не только утолял жажду Седого, но и успокаивал, снимал раздражительность, злость.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Крис.

— До этого вы со мной в прятки играли. А сейчас чего?

— Вы меня видели?!

— Конечно, видел, — ухмыльнулся Седой. — Только за продуктами уйду, ты сразу тут как тут. Конфеты ещё мои жрали.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, Седой, — сказал я, помешивая мясо.

— Так почему он должен остаться? — спросил Седой. — Не связано ли это как-то с тем, что ты вернулся от Мещерского мокрый и суетной?

— Пацана нужно научить дисциплине. Мясо почти готово.

— Я не хочу оставаться, — Крис надул губы и скосил глаза на ворчливого деда.

— В этом и есть смысл дисциплины. Нужно приучить себя делать то, чего делать не хочется. Или перестать делать то, чего делать не должен, — сказал я и расставил на столе тарелки.

— Чувствую, дорого мне этот бочонок эля обойдётся, — пробубнил Седой.

— Готово! — я положил на тарелки макароны, а сверху — тушёное мясо в собственном соку.

Уселся за стол, взял вилку. Попробовал. В этот раз получилось в меру солёным, не сухим. Седой ел медленно, прерываясь на эль, а малец лопал за обе щеки.

Ничего не поделать, Крису придётся остаться. Я хоть и замёл следы, но и Мещерский — не валенок. Мальчишку он кинется искать первым, как только поймёт, кто прикончил Шеремета.

Покончив с обедом, я потащил Криса на улицу. Седой остался на кухне в компании эля. Долгое время старик жил без алкоголя, а сейчас расслабился. День рождения, как-никак. Выпускать из своих объятий дубовую бочку он не собирался. Во всяком случае до тех пор, пока в ней будет хоть что-то булькать.

— Почему я должен остаться здесь?! — запротестовал Крис, когда мы вышли на улицу.

— Это ненадолго, — я прихватил его за руку и потащил к задней стене храма.

День стоял солнечный и жаркий. Восточной стене ремонт требовался больше других, но здесь пекло солнце и грозило испепелить парнишку за пару часов. Я помотал головой:

— Нет, это перебор. Начнём с малого.

— Господин Глинский, я не хочу…

— Да-да, — я потащил его дальше. — Я тоже у Седого жить не хотел, а ведь пришлось. Так я — господин, а ты?

— Что я?

— Мал ты ещё, Крис, чтобы с господином спорить, — я показал пальцем на стену храма, которая укрывалась в собственной тени. — Вот. Поднимаешься на леса, проверяешь камни и кирпичи. Разбитые вытаскиваешь, а те, что более или менее, подмазываешь вот этим, — я показал на засохшую смесь в ведре. — Вопросы?

Крис почесал копну взъерошенных волос и сощурившись посмотрел на стену. Вылазки к храму доставляли парнишке удовольствие. Он скидывал хвост надоедливых пацанов, продирался через крапиву возле коровника и полз наверх, боясь, что его заметит неприятель. Это было интересно и круто. А вот ковыряться в старой стене — не круто.

— А вы что будете делать?

— А я пойду и постараюсь привести тебе помощника.

Молодую кровь я озадачил. Уж лучше пусть ковыряется в стене, чем ошивается без дела или достаёт с вопросами Седого.

… … …

В запасах Седого я нашёл ещё один плащ с капюшоном. Этот был коричневым. Накинул