class="p1">– Найдён… Она вернётся, – серьезно произнёс Мороз Иванович, подхватывая котейку на руки. – В качестве компенсации я тебе ещё сыра дам. А после поспишь. Только сытый и выспавшийся кот способен помочь в эту ночь хозяйке спасти Мир.

– И одну белую кошечку, – добавила баба, улыбаясь пушистому другу.

– Она ме-няу лапой по морде, а я для неё Мир спасать должен? – недовольно спросил кот. – Впрочем, где там ваш сыр?

Утро в квартире Фёдора

Приоткрыв один глаз, Маруся потянулась к сотовому. Часы показывали половину двенадцатого.

Девочка встала и поплелась в ванную. Из коридора она увидела, что дед возится на кухне, оттирая яичницу от стены. Получалось у него это плохо, так как жирное пятно от масла уже расползлось по обоям.

– Марусь, – сказал Фёдор, отрываясь от своего занятия. – Это что такое?! Я приезжаю ночью, в коридоре – баррикады. На стене – яйца. Что вы тут с Витькой делали в мое отсутствие?

Внучка виновато опустила голову. Сейчас, при дневном свете вся вечерняя история казалась словно бы ненастоящей, придуманной.

– Погоди ты, – Маруся быстро зашла в ванную, закрыла за собой дверь и полезла в мобильник.

Может быть ей всё приснилось, и не было никакой бабки на Метле? Память телефона сохранила два вызова с незнакомого номера… Значит, произошедшее – реально?

Пока она чистила зубы, думала, как объясниться и рассказать всю эту абсурдную историю. Дед ни за что не поверит в летающих ведьм!

Из коридора донёсся радостный голос брата:

– Деда, доброе утро! К нам вчера настоящая Баба Яга в окошко прилетала!

– Какая Баба Яга? – недовольно поинтересовался дед.

– На которой ты женится обещал!

Маруся выдохнула. Самое страшное Витёк уже сказал. Девочка прополоскала рот и вышла из ванной.

Фёдор стоял на кухне и внимательно смотрел на неё. Она – старшая, ей и ответ держать.

– Марусь, а ну, рассказывай, кто тут вчера был?

– Да бабка та, которая спектакль сорвала, – девочка села на табурет, собираясь с мыслями. – Дед, а ты правда её не помнишь?

– Нет! – недоумённо произнёс Фёдор.

– Ты нам никогда не рассказывал о своем детстве. Почему?

Тренер опустился на соседний табурет, посадил на колени внука.

– Я… не помню, – сказал он негромко.

– Как не помнишь? – удивленно спросил Витёк. – И детский сад не помнишь?

Фёдор улыбнулся своей простодушной, чуть виноватой улыбкой и кивнул.

– Меня нашли комбайнёры в поле, недалеко от дороги… на мне тогда и кусочка целого не было, – он помолчал и добавил: – Наверное, какая-то машина на полном ходу меня сбила… Доставили в больницу… Врачи думали, я не выкарабкаюсь. А я крепким оказался. Кости срослись, руки-ноги двигаются. Вот только не помнил я ничего, даже имени. Документов при мне не было… Единственная примета, что одет я был, словно явился со съемок исторического фильма или из театра… Участковый у нас был, Виталий Васильевич… Он уж намаялся со мной. Весь район изъездил, справки наводил… Все театры, киностудии, Дома Культуры обзвонил… Так и не выяснил ничего. Но он мировой мужик был, оформил мне документы… Вот так, мои хорошие, я там в районе и остался. Пока колхоз не распался, работал. Я ж работы не боюсь. И на тракторе, и на комбайне выучился… Даже на автобус права получил. Работать же надо было кому-то, как из деревни вся молодёжь в город уезжать стала.

– И ты что, так ничего и не вспомнил? – спросила Маруся.

– Ничего. Головой, видать, сильно стукнулся. Шрам у меня до сих пор на затылке остался – хороший такой рубчик… Я всегда его чувствую, когда рукой по волосам провожу.

– Где? – Витёк тут же полез искать шрам. – Деда, у тебя нет никакого шрама.

– Да как нет? Вот он! Огромный такой! – Фёдор указал на место, где его пальцы всегда ощущали бугорок.

– Не-е-е! У тебя нет шрама! Марусь, ты скажи!

Маруся со вздохом встала, дошла до деда, откинула поседевшие волосы с темени и затылка. Кожа была гладкая, с родинками. Никаких шрамов, никаких бугорков там и в помине не было.

– Дед, тут ничего, кроме волос.

– Да что ты говоришь? Вот же он! Аж пальцы цепляются – Фёдор привычно провёл рукой по голове. Никуда его старый шрам не делся. Он всегда его чувствовал.

– Да не важно это, – махнула рукой внучка. – Значит, ничего не помнишь? Совсем-совсем?

– Вы мне что, не верите? Всё, что было после того, как очнулся в больнице – помню. И как бабушку вашу, Лену, встретил, тоже помню. Она в районной больнице у нас медсестрой была. Всё время ко мне заходила в палату… И как мама ваша родилась, помню… Это мы потом в Москву перебрались, когда деревня с Перестройкой этой совсем захирела… А то, что было до аварии… Нет… не помню.

– А Баба Яга сказала, что ты с неба упал, – вставил Витек.

– Какая Баба Яга? Та ненормальная?

– Она нормальная, – тихо сказала Маруся. – Она знает, кем ты был в прошлом.

Фёдор насторожился, наклонился к внучке ближе:

– С этого места подробнее…

– Короче, деда… она говорит, что тебя Иваном зовут, – встрял Витёк: – И что ты ушёл, чтобы её спасти из плена.

– Из какого плена? – искренне удивился Фёдор.

– Ой, дед… Это трудно объяснить… – Маруся даже слов подходящих подобрать не могла.

– Тебя зовут – Иван-богатырь, – продолжал внук. – Ты – сын Матери Сырой Земли.

Марусе на какой-то миг показалось, что дед сейчас рассердится, скажет, что они бред несут, но тот почему-то нахмурился. Некоторое время он молчал, потом произнёс:

– Не поверите… Но очень много лет подряд мне снится один и тот же сон… Даже не знаю, как его объяснить… Но словно бы я падаю откуда-то с огромной высоты на сжатое поле…. А оно внезапно превращается в морщинистые, старческие руки. И я падаю прямо в ладони… Никогда не мог объяснить сам себе, почему я этот сон вижу… Странный он.

– Да, странный… И больше никаких странностей не было? – допытывалась внучка.

Фёдор усмехнулся:

– Да как не было… Я рисовать начал.

– Рисовать? – удивилась Маруся.

– Ага… Я же в больнице долго лежал… Кто-то из соседей по палате оставил мне тетрадь и карандаш. Я даже писать не мог, но всё время пытался нарисовать что-то… Не получалось долго… Коряво было… А потом стало выходить лучше и лучше.

– Ты рисуешь, деда? – спросил Витек. – А чего не показываешь?

– Я же не художник. Я вообще никому не показывал, только бабушка вашей, Лене. Но ей очень не нравилось…

– Почему?

– Я сказки какие-то рисовал… Избушки с наличниками, пейзажи… Особенно девушку…