Он внимательно смотрел на Дира Сергеевича во время своей речи и ничего не высмотрел. Выходило совсем наоборот. «Наследник» сам атаковал, и цель его была очевидна. Изобразить всех своих поисковиков–силовиков неспособными идиотами, действия их — обреченными на неудачу. В такой ситуации моральная оправданность его «мести» становилась неотразимой. Ведь надо же сделать хоть что–нибудь!

— Там не один Бурда, Дир Сергеевич. Туда уже улетел сегодня мой помощник Патолин с целой группой. Готов план действий, разработан резервный план. Киевский шутник будет взят со дня на день, а может, и с часа на час. Надеюсь, нам удастся его разговорить. Исходя из всей логики случившегося, этот человек не может не знать достаточно для того…

Дир Сергеевич длинно поморщился.

— Что–то мне все это… не нравится очень. Долго. Сколько вы думали, пока это придумали? Почему Бурда начал что–то вспоминать только сейчас? Почему там сразу не остались наши люди?

— Мы были уверены, что подставного полковника нет уже в живых или он настолько далеко, что все равно что умер, — вдруг открыл рот Рыбак. Явное нарушение субординации. Ясно, показывает возобновление своего особого статуса при «наследнике».

Дир Сергеевич не бросил в его сторону поощрительного взгляда и спросил, просто глядя перед собой:

— А что, больше никаких утечек с той стороны? Так никто больше и не прокололся — ни их прокуроры, ни менты?

Майор отрицательно качнул головой.

— Поразительная герметичность. Иногда мне даже кажется, что подлинные украинцы здесь ни при чем. Чтобы в их дырявом мешке утаилось такое шило — просто невероятно.

«Наследник» выпучил глаза на начальника службы безопасности.

— Это еще что, Саша?! Новая версия, совсем новая?! Может, Аскольда здесь, в Москве, грохнули и зарыли?! Он, может, и в Киев не ездил, а? Ты что пытаешься здесь молоть?! Так ездил или не ездил?

— Ездил, — опустил голову майор. Младший Мозгалев определенно не поддавался на провокации. Даже на прямые и грубые.

«Наследник» резко отвернулся от начальника службы безопасности к Кечину:

— А что скажут финансисты, купечество наше?

Валентин Валентинович Кечин солидно выждал секунду–другую и поинтересовался:

— А что вы хотите узнать, Дир Сергеевич?

— А ты не знаешь?! Хочу, чтобы ты мне сказал, не видать ли по нашим финансовым бумагам, грабят нас исподволь или нет. Уводят у нас кровное наше или еще не начали. Только не говори мне, что это затруднительно понять. Это ведь как перетягивание каната: за один конец потащили, другой пополз.

— Пока нельзя сказать, подписал ли Аскольд Сергеевич какие–то бумаги.

— Ни да, ни нет?

Кечин кивнул.

«Наследник» сардонически захмыкал:

— Не сердись, но не верю. Или ты плохо смотришь, или смотришь, наоборот, слишком хорошо.

Финансист щелкнул карандашом по лаку стола:

— Извините, Дир Сергеевич, но ваши слова очень похожи на предложение об отставке.

«Наследник» резко встал из–за стола:

— Нет, пока никого не отпускаю. Не дождетесь! Роман Миронович, на два слова.

Елагин медленно обвел взглядом физиономии сидящих за столом. Собранная таким образом информация была небогатой. Физиономии не выражали ничего. Если бы только можно было знать, сколько каждый из господ директоров тратит внутренних сил на поддержание такого впечатления. Кечин и Клаун тут же стали прощаться. Следуя их примеру, остальные тоже засобирались. Майор отметил про себя, что раньше никто не уходил, пока начальник службы безопасности не давал понять, что он больше ни в ком не нуждается. Поведение «наследника» сигнализировало, что порядки поменялись.

Но не это расстраивало майора больше всего, а то, что он перестал понимать мотивы поведения своего начальника. Слишком разительное изменение. Бурлит, всем тыкает. То он сидел как закупоренный джинн в майорской бутылке под названием «Наташа», то вдруг вырвался на свободу полной непредсказуемости. Хотя почему полной? Одно о его планах можно сказать с уверенностью и сейчас: кинется к мусульманам. Вот из этого и надо исходить.

Забулькал телефон в кармане. Посмотрев на номер, майор тяжко вздохнул.

Тамара!

Она всегда в гуще событий со своей ложкой отравы.

— Ну что тебе? Сережа пропал?

Длинный всхлип.

— Говори!

— Да.

— Что «да»?

— Пропал.

— Когда? Что? Где?

Опять хлюпанье носом и поскуливание.

— Приезжай, Саша, прошу тебя. Это все–таки и твой сын.

— Погоди, объясни для начала, что произошло. Сколько его нет? Куда ушел?

— Я только сейчас обнаружила.

— Он ночевал дома?

— Конечно, он ночует дома.

— Нет, этой ночью он ночевал?

— Да.

— Хорошо. Дальше, он пошел в школу, так?

— Он не вернулся из школы.

— А ему пора? Ты посмотри на часы! Что ты молчишь? Тамара, где ты? Что ты делаешь?

— Смотрю на часы.

— Ну?

— Это что, я спала всего десять минут?

— Проспись, Тома.

— Не надо так, Саша.

— А когда Серж вернется, пусть мне позвонит.

Валерий Игоревич Бурда не выходил из своего номера. И с каждым часом все сильнее жалел о том, что поддался душевному порыву, пригнавшему его на днепровские берега. Какие могут быть порывы у человека, занимающегося проведением налоговых выплат. Винил он и память свою — за предательскую точность и неистребимость. Способности человека — вот главные враги его. А с врагами надо бороться. Человек Рыбака по имени Марат, ночевавший в прихожей небольшого полулюкса, занимаемого несчастным финансистом, подсказал простой и доступный способ этой борьбы. Мини–бар. Только там всякая чепуха, пиво, сухое, мерзавчики, предупредил он и сказал, что может сходить в магазин, что через дорогу от гостиницы.

— Сколько? — спросил Валерий Игоревич.

— Не понял?

— Сколько времени это займет?

— Ну, минут десять.

— Десять?!

— Или там семь, — взял на себя завышенные обязательства Марат.

— Семь так семь.

Охранник быстро натянул пиджак, плащ, проверил состояние пистолетной сбруи. Он не верил всерьез в возможность каких–то реальных инцидентов, просто многолетняя привычка.

— Все, одна нога уже здесь, другая уже не здесь.