рождения. Они ведь никогда друг друга не поздравляли.

Формула была запутанная, Сева к концу занятия скомкал все свои расчеты и с удовольствием сжег, решив не испытывать судьбу и продолжать встречаться с той же пятикурсницей, что и последние пару лет.

Лучше бы им рассказали, как заставить Томина брать мячи с вероятностью хотя бы семьдесят процентов, а не пятьдесят.

Вечерняя тренировка подходила к концу, Марк дал финальный свисток и на земле собрал всех в круг.

— Томин, хватит витать в облаках. Ты пропустил три легких мяча. Я тебя заменю, если просрешь мне следующий матч. Вербин, Баженов, как всегда отлично. Гущин, когда отдаешь пас, следи, кому ты его отдаешь: Чумакова была ближе, чем Клемчук. Верейский, постарайся, пожалуйста, остаться в живых к январю. Во-первых, твои результаты лучше, чем у Чумаковой. — Один сдержанно кивнул, другая скривилась. — Во-вторых, в случае моего отсутствия тебе придется меня заменить, а Чумакова займет твое место.

Марк постарался произнести это как можно легче, но игроки все равно напряглись и переглянулись.

— Все, расходимся. Всем спасибо за игру.

Они закончили поздно, и, несмотря на недописанное сочинение для Залесского, Марк после душа отправился сразу в спальню.

Прогноз с Хьюстоном уже легли, а Гордей перетряхивал чемодан в поисках целых носков.

— Ты волшебник или как? — заржал Марк. — Заделай дырку — и всего делов.

— Так неинтересно, — отмахнулся Гордей. — Глядишь, еще что-нибудь полезное найду. О, конфеты. Я же говорил. Будешь?

Марк взял одну, но жрать не стал.

— Так, с командой я разобрался…

— Ты говоришь, будто порешил их всех до единого, — заметил Псарь, поморщившись от очередной кислой конфетки.

— Нет, просто сказал Верейскому меня заменить, если нужно будет. Он, конечно, больше нападающий, чем Левша, но остальные еще хуже, и они нужны на своих местах.

— Ну что ты опять начинаешь раньше времени? — обозлился Псарь. — А Виридар за тебя кто заканчивать будет, я? Может, еще Елизарову кому-нибудь перепоручишь?

Марк дернулся.

— Тихо ты, подскочил опять. Шучу я про Елизарову. Нормально все будет, вот увидишь. Отец, может, тебе не говорит, но я уверен, что он сделает все возможное, чтобы тебя вытащить.

Марк от всей души надеялся, что Гордей прав.

Он всю историю, всю боевую магию и весь ужин думал о том, что не доцеловал Елизарову. Потом помчался на тренировку, а вернулся заполночь.

То же самое можно было сказать про всю его жизнь. Он только начал наслаждаться Елизаровой, а сейчас ее хотели бесцеремонно у него забрать.

Глава 33. Исаев

Гордей уснул с час назад, а Марк в последнее время спал плохо.

Ему постоянно снилось время, что закончилось за многие годы до них.

В то время Москва была грязной, смердящей и чумной.

Этот город, отчаявшийся спастись, ненавидел магию, будто это магия вызывала чуму.

Город охотился на них, хватал и тащил прочь от себя — к дальней окраине, где хоронили умерших.

Город схватил ведьму, которую хотел Марк.

Он мчался по узким вонючим улицам, миновал главные ворота, выскочил на лысую тропу и издалека увидел, как ее швырнули в воду.

Она, по правде, не была ведьмой, поэтому вода проглотила ее. Сожрала ее красоту.

Хлынул дождь, словно кто-то хотел убедиться, что глубины пруда хватит. Так швыряют комья земли на гроб. Чтобы покойник точно не выбрался обратно.

Тропа как всегда привела Марка к отравленному — теперь вдобавок чумными трупами — пруду.

Он подошел к самому краю по настилу и заглянул в темноту.

Деревянный помост под его ногами скрипнул.

Марк скорее почувствовал, чем услышал, как открылась дверь спальни — и так же бесшумно закрылась. Может, домовята расхрабрились?

Он приподнялся на подушке и прислушался. Едва слышные шаги приблизились к его кровати.

В темноте Марк видел плохо, но все же различил тень совсем рядом. Он машинально потянулся к палочке, но его руку перехватили тонкие пальцы. Марк узнал это прикосновение.

— Елизарова?

Матрас слегка прогнулся под ней, когда Елизарова с ногами забралась на самый краешек.

Какая же она мелкая, подумал Марк, неудивительно, что синяки так долго не заживали.

— Что ты здесь делаешь? — он прищурился, чтобы разглядеть ее, но получалось плохо.

— Не могла уснуть, — шепнула Елизарова.

— Когда я не могу уснуть, я лежу и пялюсь в потолок, а не шарюсь по чужим спальням.

Марк сказал это скорее в шутку, но она не поняла и проворно соскочила на пол.

— Нет, погоди, — шикнул он, ухватив ее за край длинной футболки. — Я же пошутил. Не уходи.

Нашарив все же палочку, Марк наложил на остальных чары Глухоты, и, сев на кровати, потянул Елизарову на себя.

Она аккуратно оперлась коленкой о край матраса и положила руки ему на плечи.

Марк с первого курса спал в одних трусах. Они с Гордеем отказывались носить пижамы, и Гордей всегда приговаривал: «А вдруг кого-нибудь выебать срочно потребуется? Вопрос жизни и смерти, например. Я всегда готов прийти на помощь».

Кожей Марк ощутил ледяные ладони и пожалел, что в спальне так темно. Должно быть, она сейчас была очень красива.

Елизарова сама поцеловала его.

Просто наклонилась — волосы скользнули по его груди — и коснулась верхней губы.

У нее был ловкий язык.

Марк, с трудом контролируя себя, не отвечал и не шевелился, хотел посмотреть, как далеко она зайдет.

Кто знает, где ее учили целоваться, и кто ее учил — может, у инквизов это как-то по-другому делают — но когда Елизарова зашла на третий круг и вернулась к его верхней губе, Марк плюнул на принципы и ответил.

Елизарова, кажется, улыбнулась. Или ему просто померещилось.

Она подогнула вторую ногу и теперь балансировала на краю кровати, дрожащими руками держась только за его плечи.

Марк еле оторвался от нее и спросил: