Начал Лео с дыр правды. Этот феномен он пробовал растолковать впервые. Хотя сама эта фраза – «дыры правды» – звучала несколько бредово. Но как их еще назвать? И как быть с теми первыми восемью-десятью годами жизни Лео, когда любящие родители пестовали его увлеченность драконами, незримыми мирами и цивильно одетыми животными, что разливают по чашкам чай, глядят на часы и раскатывают на автомобилях? Родители пичкали его Толкином и Сьюзан Купер[36], братьями Гримм и Льюисом Кэрроллом. И что теперь – мальчику перед тем, как сесть на поезд во взрослую жизнь, весь свой багаж воображения оставить на перроне? Да вы с ума сошли!

Теперь о дырах правды. От пяти до десяти раз на дню некая маленькая зона в поле зрения у Лео (размером с циферблат часиков на отведенной от глаз руке) начинала вдруг мерцать огнистой проталинкой, насыщаясь светом и смыслом. Лео в нее будто втягивался, и спустя мгновение из дыры правды прорастал мостик (или же кабель, шнур), сообщая его с еще одним очажком знания или информации. В том не было ничего жутковато-сверхъестественного – просто подобие какого-нибудь устройства связи, что в двадцать втором веке станет уже прозой жизни. То знание и информация не были какой-нибудь заумью и никогда не внушались насильственно. Это даже не было чем-то из будущего и подобной тому ахинеи, когда человек вдруг понимает, что теперь без запинки знает мьянманский, марсианский или какой-нибудь квакиутль[37]. Но Лео однозначно получал информацию по самому широкому спектру.

– Мне кажется, я примерно знаю, о чем ты, – сказал, терпеливо выслушав, Джеймс. Ему вспомнился летний день в позапрошлом году, когда солнечные блики играли на пляшущем золотистыми иглами лазурном море, а по широченному пляжу Манзаниты бегал его сынишка, оставляя ножонками следы во влажном прибрежном песке. – Я почувствовал в тот момент, что сердце у меня вот-вот лопнет. От любви. Любви к моему Калебу, чистой-пречистой. Лучший наркотик во все времена, скажу я тебе. Может, это и есть что-то вроде той эксклюзивной информации, о которой ты ведешь речь. Иногда б не мешало, чтобы каждое сердце наполнилось чем-то подобным, до отказа. Но десять раз на дню звучит все же многовато. Может, у тебя это по обкурке было?

– Да почти наверняка. Или потому, что я теперь «травкой» обделен.

– И ты по-прежнему их видишь? – поинтересовался Джеймс. – Эти самые дыры?

– Да что-то перестал последнее время.

– Ну тогда, честно сказать, безумием не так уж и пахнет.

– Вот с них-то все и началось.

Поначалу все шло великолепно – те исполненные сияния месяцы, когда сон был все равно что ваза с фруктами: пробуешь от грозди виноградину, а к тебе тут же со всех сторон и новости, и все, что нужно для выстраивания ментальных связей. И Лео тогда писал безудержно, безостановочно. Письма и манифесты, сонатины и вилланеллы. Рекламные аннотации. Рассказы и миниатюры. Потуги на пьесы. Меню к банкетам, которые ему хотелось бы посетить. Эпиграммы на соседей. Благодарности людям, которые их вовсе и не ждали. Сценарии и либретто. Написал – куда без этого – заметку по нардам, а также руководство по самообороне и одну монографию (тема: «Как перехитрить телефонных мошенников»). Слал письма в рубрику «Советы читателям», в головные офисы корпораций, конгрессменам своего штата, во все без разбора газеты. Наконец, своим сестрам в Нью-Йорк («Воспоминания синьора Скрапитаса, бельчонка 7-го «А».

В ту пору все что-то да значило: дневные отсветы на цветочных горшках; то, как после дождика извиваются дождевые червяки на влажном тротуаре; даже газетные новости и те были наделены некоторым смыслом. Все это означало, что существует какая-то общая направленность; немолчный поток к событийностям человеческой жизни. Лео мог его прозревать; видеть, как ему казалось, тайные приметы будущего. И все это он включал в свой блог.

Затем он поведал Джеймсу, как в окружающую его красоту и гармонию начала проникать паранойя; вначале просачиваться, а затем и затмевать.

Сказать, что Лео совсем уж бездействовал, нельзя. Он старался хотя бы дистанцироваться от наиболее тупых закоулков Интернета, где больные на голову вразнос, оптом и в розницу торговали теориями заговора. Но постоянно существовал соблазн. Лео слишком много читал о нанотехнологиях и стал ловить себя на том, что всюду его окружают махонькие машинки – незаметно, как букашки в траве. Или же он выходил на новости о некой крупной пенитенциарной структуре, работающей над созданием передвижных тюремных комплексов на контейнерной основе, которые можно доставлять и разворачивать в считаные дни; и, что примечательно, главой этой частной компании является один из больших чинов при ФАЧС[38]. Проблемка в том, что стоит вам хотя бы в шутку заподозрить ФАЧС в чем-то неблаговидном, как от вас тут же начинают сторониться. Поэтому, замечая в комментариях к своему посту хотя бы какую-то подобную крамолу, он старательно ее выкорчевывал прежде, чем сделать публикацию.

Ну а дальше развивалось по нисходящей – все дальше вглубь и вниз, от убедительности к солипсическому нонсенсу, ясно указующему полусотне читателей блога, что Лео угодил в щупальца наркоты и алкоголя, а может, и не только. Выдача на-гора́ росла, а редактирование сошло на нет. Пошли-поехали напыщенные разглагольствования о неуважении со стороны курьера от «Федекс», выспренние предупреждения не оставлять компьютер без защиты, заметки о воздуходувах в аэропорту, отзывы о тефлоновых сковородных покрытиях вперемешку со статьями о культурных трендах; неполиткорректные призывы ответить на политические угрозы и восстановить статус-кво; риторика насчет того, чтобы отрешиться от всего наносного, прежде всего роскоши, и жить по принципам.

А затем Лео сказал Джеймсу, как он выявил существование всеохватного жуткого заговора, о котором пока проведал только он.

– Во как, – тихо крякнул Джеймс. – Приехали. Ну-ка с этого момента поподробнее.

– В общем, сидел я в онлайне, – начал Лео. – Просто так: заглядывал туда-сюда. Ну и… Ты, кстати, наслышан об одном балаболе, Марке Деверо?

– Это который насчет самопомощи? Что-то там «изнанкой наружу», типа того?

– Да, он. В общем, я его когда-то знал. Лет десять назад. Да не просто знал, а мы с ним по колледжу были лучшие друзья. Ну и вот, сижу я и смотрю в Сети его видео, где он говорит насчет того, как достичь чего твоей душе угодно, надо только научиться контролировать свои способности осуществления надежд.

– Мне кажется, хрень какая-то.

– Хрень не хрень, но он так выразился. Только суть-то вот в чем: все это он попятил из моего блога. Не дословно, но… В общем, я уверен, что он подворовывал у меня.

– Вот сучара, – буркнул Джеймс.