Он ей нужен. Здесь. Рядом.

– Кто меня подобрал? – её голос прозвучал совсем тихо. Он посмотрел на макушку Кати, чуть ниже, и увидел, как она прикрыла глаза. Вот и правильно, маленькая, отдохни, поспи, а он посторожит твой сон.

– Дед один. Когда мы приехали тебя забирать, он встретил нас вооруженный.

– Дедушка и против вас?

Теперь она улыбалась…

Как же, оказывается, мало надо человеку для счастья.

– Да. Мы тоже малость ошалели от дедка. Храбрый. Настоящий мужик.

– А где он сейчас?

– Думаю, спит.

– Руслан, а можно…

– Воробушек, он уже в нашем доме. По крайней мере, на территории деревни – точно. Если согласится, мы ему дом у пруда выделим. Будет рыбачить на старость лет. Заслужил старик.

– Ты у меня самый лучший, – прошептала она совсем тихо. – Несмотря на то, что грозишься снова бушевать.

– Я благодарен государству за оказанное мне доверие и честь… Открылись новые обстоятельства по делу… Вынужден просить Президента подписать мой рапорт об отставке… Нет, о будущем пока не думал… В политику?.. Не хочу быть голословным…

Катя сидела в кресле, поджав колени к груди, пила чай. От кофе ей рекомендовали некоторое время воздержаться. «Рекомендовали» и окончательное «табу» в её ситуации – означало одно и то же. Она скуксилась и пыталась выторговать у врача точную временную дату.

– Два дня? Неделя?

– Лучше месяц.

– Пожалейте меня, пожалуйста. Я без кофе не могу. Вы серьезно про месяц?

– Катя, я всё слышу, – её жалкие попытки подлизаться к врачу прервал Руслан, входящий в палату.

На этом разговор и закончился.

– Я тоже не буду пить кофе, пока тебе нельзя, – сказал он, когда за врачом закрылась дверь.

У Кати от удивления брови поползли вверх.

– Серьезно? Не, ты что, не надо, зачем тебе и потом…

– Как себя чувствуешь?

Он её прервал, давая понять, что её слабые возражения даже не рассматриваются. И Катя мысленно улыбнулась. А вот и пусть не пьет! Некое озорство, проснувшееся в ней, полностью поддержало желание Руслана присоединиться к кофейной диете.

Поэтому только чай. Катя и помыслить не могла, что существует столько сортов. Юля лишь заговорщически подмигивала.

Прошло две недели с момента «прогулки» Кати. В больнице она пробыла трое суток, более не выдержала, попросила, чтобы Руслан её забрал. Он поговорил с врачом, тот разрешил домашний стационар. К тому же, Катя не сомневалась, что при необходимости Руслан обеспечит её лучшим присмотром.

Теперь не сомневалась ни в чем.

Неужели надо было пройти через страх и боль, чтобы принять новые реалии жизни? Чтобы понять, кто ей важен, и какую роль она сама занимает? Люди странные. Живут, просыпаются каждый день, ругаются. Не замечая того, как время, которое они могли посвятить тем, кого любят и кем любимы, утекает сквозь пальцы.

Катя и Руслан больше не возвращались к разговору про её похищение. Всё, что они сочли нужным, они сказали друг другу. Кате было сложно вычеркнуть из головы события того дня, они нет-нет да всплывали в сознании. Слишком мало времени прошло. Руслан даже предлагал психолога, она категорически отказалась.

Нет. Она сама справится.

Думала, её будут мучить кошмары. Преследовать сцены искаженного яростью лица Потапова или того Ерина. Ничего подобного. Каждую ночь Катя устраивалась на плече Руслана и мирно засыпала под его негромкое размеренное дыхание. Кстати, Коваль, даже не храпел. Иногда она просыпалась среди ночи и смотрела на него спящего. Лицо спокойное, расслабленное. Сильное. Не проходило и минуты, как рука, обнимающая её, слегка усиливала объятия, и раздавалось негромкое:

– Спи.

Как он во сне понимал, что она проснулась и смотрит на него?

– Привычка с учебки, – ответил он, снова предугадав её вопрос.

Так что кошмары её не беспокоили. Её сон охраняли.

Плохо Кате становилось, когда она оставалась одна. Руслан не мог быть двадцать четыре часа в сутки рядом, хотя и старался. Она видела это. Он даже в кабинет её брал. Усаживал в кресло, а сам начинал работать. Сначала Катя не понимала, зачем он так поступает, его мотивы. Как поняла потом, причин несколько. Он хотел, чтобы она знала чуть больше о самом нем, пускал таким образом её в свою жизнь, другую, что страшила и будоражила. Руслан многие переговоры вёл при ней. Катя не задавала вопросов. Зачем? Ей хватало того, что он пока дает. Другой причиной являлся сам факт, что Генерал мог видеть её. Кате хотелось верить, что ему это необходимо.

С Русланом было спокойно. Пусть он постоянно ругался по телефону, кого-то отчитывал, созванивался, разговаривал на непонятных языках.

Первые пару дней Катю накрывало паникой, если она оставалась одна. Коваль быстро заметил её состояние.

– Кроет?

– Да.

Она не хотела от него ничего скрывать.

Напротив, теперь она уже сама стремилась к нему. Просто быть рядом. Сидеть мышкой, не разговаривать. Пока не до разговоров… Те откровения, что она получила, грели душу.

Наивно полагать, что мужчина, подобный Ковалю, каждый день будет говорить о любви. Не зря он начал свою исповедь с истории Лизы, когда думал, что Катя не слышит. Многим мужчинам тяжело сказать «люблю». Если, конечно, для них слова – не пустой звук.

Сама же Катя также притаилась на время. Слишком много и сразу – тоже нехорошо. Более того, она подозревала, что Руслан её откровения примерил на себя – то есть услышал один раз и ему достаточно. Но нет, Генерал, она сейчас чуток отойдет, обвыкнется, осмелеет и будет каждодневно показывать, что любит. И говорить. Пусть в ответ аналогичного словесного отклика не будет, но она уже всё знает. Ей достаточно.

Пока.

А там посмотрим.

Процесс по его амнистии вошёл в завершающую стадию. Сколько суеты! Последнюю неделю Руслан практически не жил дома. Утром уезжал, возвращался поздно, обязательно привозя ей подарки – цветы, белье, конфеты. Даже огромного белого медведя привёз один раз.

– Мишка? – Катя даже зажала рот рукой.

– Проходил мимо, увидел, решил взять.

Руслан поставить медведя у кресла, сам же направился к Кате. У девушки сердце встрепенулось, по телу полилась знакомая теплота. Другой реакции быть не могло.

Катя встала с кровати и потянулась к нему.

– Привет.

– Привет.

– Медведь очарователен. Буду его тискать, пока тебя нет.

На слове «тискать» глаза Коваля потемнели, и он протяжно выдохнул.