Перед ними за гадательным столиком, глубокомысленно раскладывая карты, сидела цветущего вида дама средних лет, с младенческим румянцем на тугих щёчках и живо блестящими глазами. Допотопный чепец сменился не менее старомодным, но куда более кокетливым капором, а из-под его глубокого раструба свисали два локона — как прежде искусственных, но уже не седых, а приятно каштановых. Непременный траур в её наряде был решительно заменён на сдержанный элегантный электрик. Суон мог бы поклясться, что патронесса убитой Зулейки не то, чтобы похорошела, но помолодела лет на пятнадцать!

— О… э-э-э… Добрый день, мисс Филпотс, — обратился к ней Суон.

— Ах, инспектор, вы принесли мне моё зеркало? Какое счастье! Я, конечно, не сомневалась в порядочности нашей доблестной полиции, но, видите ли, я очень привязана к вещам моей дорогой подруги, несчастной Зулейки!

— Разумеется, разумеется, — буркнул Суон, передавая ей свёрток. Филпотс тут же развернула свёрток и придирчиво осмотрела предмет; не обнаружив в нём порчи, она с облегчением вздохнула и сообщила:

— Благодарю вас, инспектор! И как мило, что вы нашли время занести мне это сокровище лично!

Суон, невнятно заверяя в совершенной ничтожности этой услуги, ретировался, но, прежде чем он покинул салон, Ива легко подошла к столику, наклонилась к новой мадмуазель, опираясь тонкой рукой на грубую инкрустацию столешницы и негромко, с язвительным лукавством, сказала:

— Мой вам совет, мадмуазель, не злоупотребляйте этим чудным предметом. Поверьте, дорогая, это может быть совершенно не comme il faut!

У бедняжки Филпотс вытянулось розовое личико, глаза округлились самым неподобающим для прорицательницы образом.

Выйдя из дома, Ива разразилась безудержным, ребячливым смехом, который Суон тоже вполне мог бы счесть «не comme il faut», если бы сам не заразился весельем.

— Ну вот, хотя бы один предмет действительно обладает чудесной силой! — сказала, отсмеявшись, Ива.

— Признаться, я совершенно обезоружен… Клянусь вам, Ива, я всё ещё пытаюсь отделаться от всей этой чертовщины, но это… это не поддаётся никакому разумному объяснению!

— Дорогой инспектор, клянусь вам, если мисс Филпотс не прислушается к моему доброму совету, то через полгода вы застанете здесь очаровательную юницу. Не желаю даже думать, что может произойти далее, — Ива продолжала смеяться.

— Я так счастлив, что всё это закончилось. И я никогда бы не простил себе, если бы с вами что-то случилось, — теперь Суон был уже серьёзен, он положил ладонь на узкую ладонь Ивы и замялся.

— Вы — лучший друг, которого только можно пожелать, — тихо сказала Ива, освободила руку и легко зашагала по улице, увлекая за собой Суона. — А теперь, поспешим к нашему дорогому археологу: он наверняка в нетерпении, — сказала она.

— О, да, разумеется, как мы можем обойти вниманием благородного рыцаря лопаты и словаря, так бесстрашно спасшего вашу жизнь! — полушутя-полувсерьёз откликнулся Суон и покачал головой с ясно читаемой мыслью: «О, молодость, молодость…»

* * *

Флитгейл встретил посетителей с радостью необыкновенной. Сестра как раз заканчивала свой визит и сообщила, что больной идёт на поправку, хотя у неё есть подозрение, что он не соблюдает покойный режим. Флитгейл при этих словах принял вид совершеннейшей невинности и даже принялся горячо разубеждать сиделку, но благообразная сестра посмотрела на него с укоризной и тихо, словно по секрету, сообщила ему:

— Мистер Флитгейл, у вас под креслом стоят грязные ботинки.

— Бог мой, да вам следует поступить в Скотланд-Ярд! — со смехом заметил Суон.

— Благодарю вас, сэр, — с достоинством ответила сиделка. — Но полагаю, что дирекция больницы святой Елизаветы будет недовольна моим увольнением.

С этими словами она оставила их втроём, выразив напоследок надежду, что господа смогут повлиять на строптивого больного. Вероятно, особые надежды она возлагала на мисс Иву, поскольку обращалась по преимуществу к ней, и Ива милостиво заверила, что приложит к этому все свои силы.

Суону и Иве пришлось рассказать Флитгейлу всё, что произошло с самого их возращения из госпиталя до визита лорда Карниваля к Иве. Выслушав с огромным вниманием весь этот фантастический рассказ, Флитгейл лишь с сомнением покачал головой, слушая о притязаниях лорда на могущество. Казалось, он не верил в это вовсе. Но после рассказа о возвращении зеркала мисс Филпотс он обратился к визитёрам с недоумённым вопросом:

— Нежели никто из вас не воспользовался случаем посмотреть в это зеркало? О, мисс Ива, я вовсе не имею в виду… то есть, совершенно очевидно, что вы совершенно не нуждаетесь… И вы, инспектор, я не хотел сказать, что… но… Это было бы так естественно. Просто так, из любопытства.

— Гай! — с укоризной ответила Ива. — Вы же историк! Вы прекрасно знаете, как нехорошо закончилась эта история. Зеркало сеет раздор. Думаю, Карнивалю это безразлично, как безразлично всё, кроме собственного величия, однако…

— Мне так трудно осознать всё, что произошло за эту неделю, — Гай откинулся в кресле и покачал головой, — Кажется, вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. И я даже рад этому, хотя пока я чувствую, что у меня нет почвы под ногами. Всё, что я считал таким естественным и надёжным, оказалось совершеннейшим карточным домиком. Да, кстати, моя невеста, то есть мисс Папати… Бедняжка, она была очень смущена, и не хотела расстраивать меня, пока я нездоров. Но, кажется, наша помолвка окончательно расторгнута. Её сердцем надёжно завладел профессор Дорбингейл. Он прекрасный человек и известный учёный, антрополог и палеонтолог, недавно читал публичные лекции в Географическом обществе, а Флоренс… Она так увлеклась антропологией, просто удивительно, какое воздействие на податливые умы имеют эти публичные лекции. Судя по всему, профессор Дорбингейл тоже был глубоко впечатлён энтузиазмом Флоренс, — Гай улыбнулся, и украдкой посмотрел на Иву. — Но это всё — ерунда. Я чувствую, что сам меняюсь необратимым образом. Я — археолог, я всегда верил в великую ценность тех древностей, что я вынимаю из земли, но я никогда не думал о власти, которую эти предметы могут иметь над людьми. Наверное, это оттого, что всегда меня больше всего интересовали древние тексты… Тексты. Странно, в этой истории тоже было что-то с текстом. Но что? Совершенно вылетело из головы. Боюсь, что удар письменным прибором по голове не пошёл мне на пользу. Ладно, это вспомнится, я надеюсь. Так вот, я и теперь верю в грандиозную силу древних слов, но эти предметы… Вряд ли я и дальше смогу заниматься археологией, не задумываясь о том, какого демона могу выпустить из преисподней. Если только, в конце концов, на то не будет воля Азиатского общества, и я не смогу вернуться к полевым работам.

— Вам стоит только прислушиваться к тем артефактам, которые вы извлекаете из-под земли, и с соответствующим почтением относиться к их возможной власти, — утешила его Ива.

В дверь постучали и в дверях появился констебль. Он смущённо откашлялся, неловко поклонился и официально поприветствовал инспектора.