Бичли приподнялся в кресле.

– Пронырливая змея, – угрожающе пробормотал он. – Подожди, вот только доберусь до твоей мерзкой шеи…

Мордекай Тремейн невозмутимо посмотрел на него.

– Насилие вам не поможет, – спокойно произнес он. – А вот откровенность пойдет на пользу.

Его тон подействовал на Бичли отрезвляюще. Агрессия исчезла. Он снова упал в кресло.

– Что вам нужно?

– Вы купили в Калнфорде костюм Санта-Клауса, а потом сожгли в камине, потому что испугались, что его у вас найдут. В этом наряде вы разгуливали в ночь смерти Джереми Рейнера.

– А вы следили за мной! – воскликнул Джеральд Бичли, и в его голосе прозвучала ненависть. – Явились сюда, чтобы подглядывать, подслушивать и вынюхивать! Но чтобы выдвинуть обвинение, нужны доказательства, а против меня доказательств нет!

– Не стал бы заявлять столь уверенно, – возразил Мордекай Тремейн. – А если кто-нибудь сообщил полиции о том, что вы купили красную шубу и шапку? Положение не самое приятное.

– Возможно, – презрительно усмехнулся Бичли. – Вот только никто не сообщил.

– Ошибаетесь. Сообщил Бенедикт Грейм.

На самом деле мистер Грейм не обращался непосредственно к суперинтенданту, но, беседуя с Тремейном на террасе, понимал, что каждое слово будет передано Кэнноку.

Эффект оказался неожиданным. Джеральд Бичли начал задыхаться и откинулся на спинку кресла, словно получил сильнейший удар в грудь.

– Бенедикт? – прошипел он. – Бенедикт сказал?

Мордекай Тремейн кивнул:

– Да, мистер Грейм.

Бичли попытался приспособиться к новой сложной ситуации, которой совсем не ожидал. Облизнул губы. Пристально наблюдая за ним, Мордекай Тремейн увидел, что его лицо утратило выражение страха, а неуверенность уступила место мстительности. Наконец Бичли подался вперед. Глаза заблестели. Схватив Тремейна за рукав, он хрипло произнес:

– Если полиция стремится узнать правду, то имеет смысл ответить на один важный вопрос: где находился Бенедикт во время убийства Джереми?

– Разумно предположить, что спал в своей постели, – промолвил Тремейн.

– Дело в том, что его там не было, – заявил Бичли. – Комната пустовала.

– А откуда это обстоятельство известно лично вам?

На сей раз ему не удалось сохранить полную невозмутимость, и Бичли внезапно сообразил, куда завела его ненависть. Он снова откинулся на спинку кресла и замкнулся в себе, будто спрятался в раковину.

– Я пошутил, – произнес он. – Выпил лишнего. Сам не знаю, что говорю.

Глядя в его опухшее лицо, Мордекай Тремейн понял, что температура достигла точки воспламенения. Бичли испугался до такой степени, что мог поступить непредсказуемо. Оценив масштаб фигуры, величину и силу рук, Тремейн решил, что пришла пора ретироваться.

– Что ж, отлично, – миролюбиво заключил он. – Если вдруг почувствуете, что настроение изменилось, сразу дайте знать.

Джеральд Бичли не попытался задержать опасного посетителя. Тот беспрепятственно вышел в коридор, глубоко вздохнул, провел ладонью по лбу и подумал, что, наверное, так чувствует себя дрессировщик, выйдя из клетки тигра. Однако риск оправдался. Если Джеральд Бичли знал, что в ночь убийства комната Бенедикта Грейма пустовала, значит, заходил туда. А в результате пропало драгоценное колье.

Несомненно, лишь опасение выдать себя заставило его замолчать. В мстительном стремлении обвинить Бенедикта Грейма Бичли забыл, что разоблачает не только его, но и себя. Ночь не время для светских визитов. В сочетании с известными финансовыми затруднениями и странным вопросом в холле – не пропало ли что-нибудь – факт представлял неопровержимое свидетельство воровства.

Однако в данную минуту Мордекай Тремейн беспокоился вовсе не о судьбе колье. Важнее казалось то обстоятельство, что Бенедикт Грейм, не услышавший шума и так не скоро отозвавшийся на стук в дверь, в ночь убийства на некоторое время выходил из комнаты.

В мстительном порыве Джеральд Бичли раскрыл тайну своего благодетеля. До его свидетельства неподтвержденное алиби Бенедикта Грейма выглядело ничуть не менее убедительным, чем все остальные. А теперь оно разбилось вдребезги.

Газеты набросились на новую жертву с жадностью, усиленной двухдневным воздержанием. Обстоятельства и сценарий убийства оказались достаточно странными и представили богатый материал для подробного описания. Немалую роль сыграла и характерная для мирного Рождества нехватка новостей. Горькая ирония лежавшего под елкой мертвого Санта-Клауса, украденные подарки, заснеженная деревня, послужившая идеальной декорацией для преступления, – все разжигало и без того буйное воображение журналистской братии. А свободное пространство страницы позволяло творческой фантазии излиться в особенно красноречивых пассажах.

Утро Мордекай Тремейн провел в поисках свежих газет и чтении. К счастью, его имя ни разу не встретилось в сообщениях. Судя по всему, репортеры не успели установить личность смутно знакомого джентльмена и не направили на него свои безжалостные перья. Если не учитывать цветистые описания, пока статьи сообщали лишь общие факты: рано утром под елкой обнаружено мертвое тело. В то же время таинственным образом пропали все подарки, которые, следуя традиции, развесил на ветках ели хозяин дома. Мордекай Тремейн обнаружил в сообщениях строгий нрав суперинтенданта Кэннока. Сдержанный офицер сообщил представителям прессы сухие факты и пресек дальнейшие расспросы. Ему явно не хотелось, чтобы газеты преждевременно представили широкой публике излишнюю информацию.

Однако не следовало надеяться, что благоприятная ситуация сохранится на неопределенное время. Репортеры входили во вкус, получив возможность бесконечно развивать сюжет. В результате то обстоятельство, что суперинтендант Кэннок держал журналистов вдали от Шербрум-Хауса, а гости не выходили из дома и не давали интервью, не сыграло решающей роли.

Теперь Лондон непременно потребует продолжения истории. Следовательно, заполнивший деревню боевой отряд начнет действовать более прямолинейно и агрессивно. Каждому из обитателей дома придется выдержать вежливый, но настойчивый допрос.

Пока внимание прессы сосредоточилось на Остине Деламере, что было естественным, учитывая публичность политика. Газеты уже представили читателям краткий обзор его карьеры и на всякий случай подготовили более подробные материалы. Деламеру шум не нравился. Он с жадностью читал каждую новую газету и все глубже погружался в уныние, а страницы листал с яростным презрением, будто мечтал добраться до тех негодяев, которые писали и печатали всю эту дрянь. Его ни в чем не обвиняли. Нигде не промелькнуло ни одного предположения ни о причастности Деламера к смерти Джереми Рейнера, ни о понимании причины убийства. Однако имя политика упоминалось в связи с преступлением и последствия могли оказаться печальными.