– Не всем Бескрылым известно, что нынешний год для вингорцев – особый, – выдержав драматическую паузу, вновь заговорил седовласый. – Через десять месяцев исполнится сто лет со дня, как наш великий пророк Наранир Серебряный Луч отправился в свой полет к Солнцу, дабы выпросить у него прощение грехов для своего народа. Этот знаменательный для нас год – год полного очищения и покаяния. Мы освящаем воду солнечным светом и каждый день моем ею свои жилища, моемся сами и купаем в ней наших детей. Для этого нам нужно много воды. Очень много. Многократно больше, чем мы тратим в обычное время. Но, хвала Солнцу, Владычица Льдов согласилась нам в этом помочь и сделать так, чтобы до конца года наши бассейны стояли наполненными до краев. И за это – можете в такое поверить? – мы не должны ей ни грамма иностали! Воистину, более щедрого подарка на столетие вознесения Серебряного Луча вингорцам преподнести просто нельзя!..

– Так-так, – вновь подала голос Долорес. – Кажется, я начинаю понимать, какую сделку заключил команданте с вингорцами. Двинь мне по уху, Убби, если они не потребуют выдать им наши контейнеры!..

Ее догадка подтвердилась буквально сей же момент.

– …Единственное условие, какое поставил нам почтенный дон Риего-и-Ордас в обмен на бесплатную воду, было таким: он обязал нас следить за всеми каньонами, и, как только в каком-либо из них объявится железная машина по имени «Гольфстрим», немедленно ее перехватить, – признался Шомбудаг, вновь перейдя на извиняющийся тон. – А его экипаж, да простите мне мою прямоту, подвергнуть самой мучительной казни, какая только существует у вингорцев…

– А ну попробуйте сделать это, псовое племя! – взорвался Сандаварг, громыхнув в ярости о щит намотанной на запястье цепью кистеня. – Попробуйте и узнайте, кто здесь на самом деле палач, а кто – жертвы! Хэйл, Эйнар, Бьорн и Родериг!..

Облепившие лайнер летуны в едином порыве встрепенулись, а в руке каждого из них засверкало оружие. Однако Шомбудаг вскинул ладонь вверх и вмиг унял прокатившуюся по войску волну негодования. Ни один нож или сюрикен не полетел в нашу сторону, как, впрочем, и в ножны тоже не вернулся.

– Прошу тебя, воин, поумерь свой пыл и дай мне договорить! – потребовал Светлогривый Грифон. Перекричать ревущего северянина было сложно, но главе совета это каким-то чудом удалось. Убби с явной неохотой примолк, и вингорец продолжил: – Прежде чем кидаться в бой, задумайся, почему вместо того, чтобы просто вас убить, я стою здесь и рассказываю вам о наших позавчерашних переговорах с доном Риего-и-Ордасом.

– И почему же? – набычившись, полюбопытствовал северянин.

– Все очень просто, – ответил глава совета кланов. – Мы не собираемся вас убивать. Да, нам очень нужна вода. Но заполучать ее ценою чьей-то крови – грех, который нам не смыть ни до конца священного года, ни через сто лет. Мы заберем вашу железную машину и то, что она везет, а вас отпустим. Вы можете взять с собой столько вещей, продуктов и оружия, сколько унесете, и идите, куда пожелаете. Все, кроме одного из вас. Того, кто умеет управлять машиной, потому что нам эта наука, к сожалению, неведома. Таковы наши условия, и вам придется на них согласиться. В противном же случае, если вы не оставите нам выбора…

Светлогривый Грифон вновь поднял руку и звонко щелкнул пальцами. В тот же миг нам в глаза сверкнули десятки солнечных бликов, а унылый вой ветра прорезал зловещий свист. Или, точнее, множество звучащих на все лады свистов, слившихся в один стремительно нарастающий гул.

Из нас троих лишь Убби успел смекнуть, что происходит. Шагнув вперед, он быстро воздел над головой щит и заслонил им не только себя, но также меня и Долорес. А еще через мгновение на «Гольфстрим» обрушился иностальной дождь, каждая «капля» которого могла с легкостью прикончить человека. Ножи, сюрикены и прочая остроконечная дрянь со звяканьем раскатилась по палубе, но ни один снаряд вингорцев не задел брата Ярнскида.

Последнее свидетельствовало вовсе не о повальном косоглазии метателей, а, наоборот, об их исключительном глазомере. Шомбудаг приказал своим воинам не убить нас, а всего лишь продемонстрировал, чего мы избежали благодаря его безграничному великодушию. А также то, что могло нас вскорости ожидать, если мы отклоним ультиматум вингорцев.

Что ж, впечатляет… Я смотрел на рассыпанный под ногами столповой металл и усиленно раздумывал над словами Светлогривого Грифона. Счесть его предложение по-настоящему великодушным мог лишь полный идиот, но никак не Еремей Проныра Третий. О чем я без обиняков и заявил вингорцу, когда Убби выпустил нас из-под щита:

– Прошу, мистер Шомбудаг, не обижайтесь, но больно уж двоякое у вас милосердие. Вы даруете нам жизнь, но при этом бросаете посреди безлюдного каньона, без карты, за сотни километров от ближайшего поселка да еще с минимальным запасом воды и пищи. Возможно, у вас это и впрямь считается великодушием, но у Бескрылых подобный поступок ничем не отличается от убийства. На таких условиях еще можно выжить в хамаде, но не в предгорьях, а уж тем более – в «сквозняке», по которому не проложена караванная тропа. Мы – не вингорцы, мистер Шомбудаг! Скалы Хребта убьют нас столь же быстро, как вас – холодные земли по ту сторону каньона Чарли Гиббса. И если вы действительно не желаете нашей смерти, позвольте нам добраться под вашей охраной хотя бы до окрестностей Столпа Трех Галеонов. Ну а потом я отгоню бронекат туда, куда вы прикажете. Даю слово.

– Нет, не позволю, – не задумавшись ни на секунду, помотал головой старец. – Решение совета кланов, которое я до вас довел, окончательное и больше не обсуждается. Последнее одолжение, на какое мы готовы пойти, это дать вам срок, чтобы вы обдумали наши условия. Полагаю, пятнадцати минут на это вам хватит…

Времени нам выделили мало, но вполне достаточно для того, чтобы предпочесть отсроченную смерть сиюминутной. Однако почти две трети этого срока мы не обсуждали нашу участь, а настойчиво убеждали Сандаварга, что час его последней битвы еще не пришел. Задача эта была нелегкая, но все же посильная. Сам факт, что Убби взялся с нами спорить, а не ринулся, осерчав, в бой, говорил, что северянину претило погибать там, где о его славной смерти никто никогда не узнает. Чувство долга отчаянно боролось в наемнике со здравым смыслом, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы притупить первое и докричаться до второго.

– Не ори, а послушай меня внимательно! – упрямо талдычил я, пропуская мимо ушей очередные обвинения в трусости и утрате достоинства, какими швырял в меня Сандаварг. – Издохнуть здесь и сейчас – это не геройство, а несусветная глупость и самый легкий выход из положения. Если мы погибнем, то так или иначе потеряем все. И в чем смысл такого самопожертвования, скажи на милость? Но если мы выживем, нам еще представится случай отвоевать то, чего нас лишили. Ты и я окажемся в одинаковом положении: у тебя отобрали контейнеры, у меня – «Гольфстрим». И я, загрызи тебя пес, не намерен уступать его без борьбы никому в Атлантике! Однако бороться, будучи мертвым, я не умею. Так же как и ты, готов поспорить. Элементарная логика, не находишь? И тем не менее тебе почему-то не терпится расстаться с жизнью и вот так, запросто, отдать дону Балтазару контейнеры Макферсона. Одумайся, северянин, ведь, кидаясь в драку, ты противоречишь сам себе! Я же предлагаю тебе уступить врагу всего лишь пару позиций, зато остаться в игре, а не вылететь из нее без единого шанса на реванш. Ну что, доходит до тебя или еще понятнее разжевать?