– Пожалуйста, не наступай на больную мозоль, – попросил я, с тоской глядя на еще не заметенные ветром следы «Гольфстрима».

– Прости, это был неудачный пример, – спохватилась Долорес, но оставлять затронутую мной тему и не подумала: – Ладно, давай рассуждать здраво. Для начала усвой раз и навсегда: это у вингорцев – жалкие крылышки, а у меня – один из лучших дельтапланов в Атлантике, который мой отец сумел мне раздобыть…

– Ага, я в курсе. Сеньор Сесар при каждой нашей встрече напоминает мне об этом и укоряет себя за содеянную тогда глупость, – пробормотал я.

– …Да вингорские «прыгунки» по сравнению с моим летательным аппаратом выглядят просто смешно! – Малабонита не обратила на мое брюзжание никакого внимания. – Все, на что способны вингорцы, это лишь сигать с горы на гору, не поднимаясь при этом слишком высоко. Они боятся, как бы первый же ураганный порыв ветра не изорвал их легкие крылья в клочья. А у моих размах и прочность таковы, что я могу летать и выше, и быстрее, и, главное, дальше любого здешнего аборигена. Пускай над предгорьями не дуют сильные ветры, зато там солнце отлично нагревает скалы, и теплый воздух не позволит мне потерять высоту. Ну а если вдруг я захочу сесть, то опущусь на вершину какой-нибудь гряды, с которой потом смогу стартовать и продолжить полет. И никакие, даже самые запутанные лабиринты не собьют меня с курса. Да ты только представь: в идеале уже через восемь-девять часов я могу быть у сеньора Оплеухи!..

– В идеале я должен был стоять сейчас на своем мостике, вращать штурвал и радоваться, что завтра снова буду греться на солнышке, – вздохнул я и чуть погодя добавил: – Согласен, пора бы и правда прекратить эти бессмысленные пререкания. Все равно ничего путного из них не выйдет. Ты убедишь меня в своей правоте, лишь когда сделаешь то, что задумала. И я буду каждый час молиться твоему Фиделю Гаванскому и своей Авось, чтобы они объединили усилия и помогли тебе выиграть наш спор. Однако у тебя еще есть время поразмыслить, не переоцениваешь ли ты свои силы. А сейчас пойдем придумаем способ, как нам забраться на этот проклятый корабль. Да и каюту для ночлега нелишне подыскать, пока не стемнело, а то теперь наш Физз только канистры таскать и горазд…

Мы не планировали отправлять Долорес в полет сегодня, ибо понятия не имели, сколько времени займет у нас подъем на корму лайнера. Вдобавок следовало дать «Гольфстриму» хорошую фору – затем, чтобы армия Шомбудага убралась подальше и не заметила парящий в небе дельтаплан. По этой же причине Малабонита не хотела лететь над «сквозняком», используя его в качестве ориентира. Она собиралась сразу взять курс на юго-восток, к Столпу Трех Галеонов, дабы с каждой минутой все больше отдаляться от Дельгадо и вероломных вингорцев.

Задняя отколовшаяся часть «Оазиса морей» была заметно длиннее передней. Чтобы добраться до задранной вверх кормы, нам нужно было карабкаться по накренившимся палубам около двухсот метров. Угол их наклона к каньонному дну составлял градусов сорок. Плюс к этому у судна имелся поперечный крен на правый борт – не такой крутой, как продольный, но тоже причинивший нам массу неудобств.

Войдя в пролом по следам буксира, мы задрали головы вверх и с ужасом обнаружили над собой множество свисающих отовсюду обломков. После чего поспешили в ближайшее трюмное помещение, пока какая-нибудь болтающаяся на честном слове балка не рухнула на нас с верхотуры.

Следующие два с лишним часа мы потратили на то, чтобы отыскать дорогу из машинного отделения – именно туда мы первым дело сунулись – на главную палубу лайнера. Задача эта оказалась под стать мудреной пространственной головоломке. Вместо ожидаемой познавательной экскурсии мы истрепали себе все нервы, блуждая по гулким темным недрам стального реликта. Перекошенные лестницы зловеще скрипели у нас под ногами, а проржавелые поручни, за которые приходилось хвататься на каждом шагу, шатались и дребезжали, того и гляди норовя оторваться. Подошвы предательски скользили по наклонным полам, делая ходьбу по ним сродни пытке. Часто коридоры, по которым мы карабкались, заканчивались тупиками, поскольку многие двери оказывались либо заклинившими, либо открытыми, но загроможденными грудами хлама.

Поначалу мы старались не соваться в глубь трюмного пространства и держались поближе к бортам. В нижней части судна – той, что прежде скрывала вода, – иллюминаторы отсутствовали. Зато в ней было полно дыр, пропускающих внутрь лайнерной утробы крохи дневного света. Однако завалы и неприступные двери не позволили нам следовать этим наиболее простым маршрутом. Наш путь пролегал не строго вдоль борта, а являл собой хаотичное перемещение практически во всех направлениях. Порой даже в тех, что уводили нас в противоположную сторону. Часто приходилось и вовсе идти на ощупь, рискуя сорваться с лестниц или провалиться в открытые палубные люки. А день неумолимо клонился к закату, угрожая вскоре оставить нас во мраке без единственного ориентира – пробивающихся в трюм тут и там солнечных лучей.

И вот, когда уже я начал опасаться, что мы заблудились и ходим по кругу, над нашими головами забрезжил свет. Настолько бледный, что, завидев его, я даже не зажмурился, хотя мы проплутали в темноте довольно долго. Зато света было по-настоящему много. Вдобавок его источник имел правильную геометрическую форму, поскольку представлял собой конец коридора, куда минуту назад вывел нас Убби.

Хвала Авось! Еще бы чуть-чуть, и мы ни за что не отыскали бы отсюда выход в окутавшем Дельгадо сумраке.

Преодолев очередной, невесть какой по счету подъем, мы оказались там, куда и стремились, – на главной палубе. Точнее, внутри ее уникальной центральной части, о наличии которой никто из нас даже не подозревал. А все потому, что ее нельзя было обнаружить, взирая на «Оазис морей» со дна каньона. Огороженная со всех сторон, кроме кормы, палубными надстройками, она являлась чем-то вроде внутреннего двора или бульвара, где в свое время прогуливались пассажиры лайнера. Разгромленные витрины и странные, давно выцветшие вывески указывали, что когда-то здесь было множество магазинов, без коих не может обойтись ни один город, в том числе плавучий. Все неразбитые стекла и прочие нужные в хозяйстве материалы давным-давно растащили мародеры, оставившие после себя голые стены, лишенные перил балконы и зияющие дверные и оконные проемы.

Мне попался на глаза чудом сохранившийся обрывок рекламного плаката, на котором был изображен этот же бульвар, но в свои лучшие годы. Глянув на картинку, я по ошибке подумал, что на ней запечатлена… главная площадь Аркис-Грандбоула! Однако присмотревшись повнимательнее, я сразу понял, что вызвало у меня эту иллюзию.

Фигурные фонарные столбы! Точно такие же, какие стоят в священном городе перед храмом Семи Ангелов. Так вот, значит, откуда они там взялись! И пусть сегодня вместо электрических ламп на них висят клетки с фосфоресцирующими нетопырями, эти столбы, в отличие от прочих атрибутов «Оазиса морей», до сих пор используются по их прямому назначению.

Последний этап нашего восхождения был самым легким. Мы достигли кормы на закате и неожиданно для себя очутились на относительно ровной площадке. Откуда она взялась на «Оазисе», чьи палубы сегодня приходилось покорять словно горные склоны? Ничего удивительного: миновав бульвар, мы вышли к полукруглому амфитеатру, занимающему собой всю кормовую часть этого судового яруса. На самом его краю виднелись остатки каркаса разобранной мародерами сцены. Из-за сильного крена лайнера она и оказалась почти на одном уровне с последним рядом зрительной трибуны. Ныне ходить по ее ступеням было не намного приятнее, чем по коралловой «терке». Но после оставленных нами позади наклонных коридоров, расшатанных поручней и кривых лестниц это уже не считалось серьезной неприятностью.